Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы

В ответ к секторальной границе со стороны Восточного Берлина выдвинулись подразделения советских войск. Впервые после Второй мировой войны войска союзников противостояли друг другу в центре Европы. Это противостояние явилось прямым следствием политики холодной войны, которая превратила Западный Берлин в постоянный очаг кризиса и место противоборства спецслужб.

Какую роль играла внешняя разведка СССР в Берлинском кризисе? Она внимательно следила за положением дел в Западном Берлине и действиями западных держав и властей ФРГ против СССР и ГДР. Усилия разведки были направлены на обеспечение советского руководства информацией, необходимой для ведения сложных и нередко заходивших в тупик переговоров с западными державами по берлинскому вопросу. Необходимо было точно знать о планах и намерениях другой стороны, чтобы избежать действий, которые могли бы подвести противостояние к критической черте.

Для достижения этой цели были задействованы резидентуры советской внешней разведки практически во всех западных странах. На всём протяжении Берлинского кризиса внешней разведке удавалось систематически обеспечивать руководство Советского Союза информацией, в том числе документальной, относительно планов западных держав, касавшихся Берлина.

Одним из ключевых документов, полученных в ту пору советской разведкой, явился секретный меморандум правительства ФРГ Совету НАТО, озаглавленный: «Юридическая и политическая концепция правительства Федеративной Республики Германии в вопросе о статусе Берлина». В этом документе правительство ФРГ советовало западным державам перейти в политическое наступление и предъявить Советскому Союзу ряд серьёзных требований.

«Сахаровский»

Если о судьбе Абеля хлопотали «родственники из ГДР» («кузен Дривс» – в первую очередь), то облегчить участь Пауэрса стремились его действительные родственники из США, кровно заинтересованные. Они также сразу связали эти два имени.

Поэтому Оливер Пауэрс, отец пилота, написал письмо не только советскому лидеру Никите Хрущёву, но и… узнику федеральной исправительной тюрьмы в Атланте Рудольфу Абелю – можно полагать, что не совсем по личной инициативе. Он писал:

«Вы, конечно, поймёте моё беспокойство как отца о судьбе моего сына и моё страстное желание, чтобы моего сына освободили и вернули домой. Я имею намерение просить Государственный департамент и президента Соединённых Штатов об обмене с целью освобождения моего сына. Я имею в виду, что буду настаивать и сделаю всё возможное, чтобы добиться от моего правительства вашего освобождения и возвращения на родину, если власти вашей страны освободят моего сына и разрешат ему вернуться ко мне. Если вы согласны действовать в этом направлении, я был бы вам обязан, если вы сообщите мне об этом и поставите в известность власти вашей страны…»

Он, узник американской тюрьмы, – да был бы не согласен! Вот только понятно, что к властям своей страны Абель никак обратиться не мог. Но за него это делали другие…

И вот что ещё говорил нам Дроздов:

«Хотя, возможно, ничего бы не получилось, если бы один из руководителей НАТО – не помню его фамилии – не написал письмо президенту США. Он вспомнил выступление Донована на одном из заседаний – что у нас находится не только Пауэрс, но есть и другие, и надо решать их судьбу, используя этот имеющийся прецедент. Мол, хватит валять дурака! И Джон Кеннеди понял…»

…Скажем лишь о том, что в конце концов переговоры увенчались успехом.

«Юрий Дроздов»

Глава 16 Окопы пустыми не остаются

В декабре 1961 года при поддержке Хрущёва Шелепин был избран секретарём ЦК КПСС, в 1962-м назначен заместителем председателя Совета министров Советского Союза и председателем Комитета партийно-государственного контроля.

Новым председателем КГБ при СМ СССР был назначен ставленник Шелепина генерал-полковник Владимир Ефимович Семичастный.

«Назначение Семичастного, – отмечал В. А. Кирпиченко, – вызвало у руководящего состава КГБ недоумение. Он был просто неприлично молод – тридцать семь лет. Никто не воспринимал его в качестве государственного деятеля, все понимали, что он прежде всего человек Шелепина, и это на первых порах вызывало чувство неуверенности».

Генерал армии Филипп Денисович Бобков вспоминал: «Семичастный быстро схватывал любую идею, был прост и доступен. Он внимательно относился к профессионалам, не рубил с плеча, вдумчивей, чем Шелепин, расставлял кадры. Не держался за свою идею. Если чьи-то рекомендации находил разумными, не цеплялся за свое мнение. Он был, пожалуй, слишком доверчив…»

Бывший начальник разведки ГДР генерал-полковник Маркус Вольф говорил: «Это был доброжелательный и дружелюбный руководитель. Но за внешней привлекательностью скрывался умный, расчётливый, идеологически жёсткий человек».

В отличие от Шелепина, который не вникал в детали оперативной работы, Семичастный с головой ушёл в дела и нужды КГБ. Он не стеснялся учиться у подчинённых и сам признавался:

«Я, когда пришёл, был совершенно слепой. Я им прямо сказал: без вас не смогу.