Хроники ротмистра Кудашева

– Александр Георгиевич! Я уж не надеялся… Спасибо, что надумали.

– Как предполагаете меня использовать, Никита Александрович? Ведь не только переводчиком? Агентом-нелегалом, боюсь, не потяну, возраст не тот, мозги не те, нервы шалят…

– Отвечу сразу. Инспектором. Думаю, сможете. Никаких ни с кем контактов, никаких переговоров, никаких активных действий. Приехали, посмотрели своим опытным глазом и уехали. Вас никто не знает, и знать не должен. Даже для связи не буду использовать. Вы мне очень дороги. Но в первую очередь – советником. Консультантом. Нельзя учиться на собственных ошибках. Нужно использовать уже имеющийся опыт. У кого перенимать, как не увас?!

– А как насчёт моего славного боевого прошлого? По второму разу пытать с пристрастием не будете? Мне не хочется оставаться на второй год в первом классе. Эти темы я уже проходил. И оценка мне была – «66»!

– Обещаю, не буду! Вот, покончим с контрреволюцией и басмачеством, выйдем на пенсию, где-нибудь в Фирюзинском ущелье приготовим шашлык, попируем вместе с жёнами, детьми и внуками, тогда и высветим все самые тёмные места нашего славного боевого прошлого! Если серьёзно, пока сам жив – прикрою.

Из цейхгауза вышли вместе. На «Роллс» Васильев Кудашева не пригласил. Он сегодня с водителем. В город машина не пошла, взяла курс в сторону Копет-Дага, в сторону границы.

Рядом с Кудашевым остановился уже знакомый возница.

– Присаживайтесь, вашбродь, карета подана.

Кудашев поднялся на фаэтон. Глянул на часы: девять ноль одна. Вздохнул. Опоздал на службу. Посмотрел на возницу. Ого, да у него под полотняной фуражкой голова перебинтована! С лица не разглядел под козырьком, а с затылка видно, бинты в бурых пятнах запёкшейся крови!

Спросил:

– Где вас так?

Возница, не оборачиваясь, ответил словами песни:

–  «Кто-то выстрелил вдруг…».

Кудашев, уже на правах «своего человека» в Туркменском областном ГПУ, счёл возможным уточнить статус возницы. Спросил:

– Выстрел сзади. Пассажиры ограбить попытались?

Возница рассмеялся:

– Я, как и вы, Александр Георгиевич, не нэпман. Первушин я, Алексей Иванович. Из Гермаба, что в персидском Копет-Даге на Гермабке. Я стрелок ГПУ. Аттестованный. При КРО состою, при Никите Александровиче. Ему сегодня ночью тоже по рёбрам досталось. В Багире. Ему бы в госпиталь нужно, а он чуть свет на комендатуру подался!

Кудашеву стало неловко. И не просто неловко. Стыдно. У второго городского сада попросил остановиться. Опоздал, так опоздал. Плюс минус тридцать минут значения уже не имеют. Захотелось побыть одному. Подумать. Решил оставшийся путь пройти по Куропаткина до ГПУ пешком. Первушин покатил далее.

У ворот Второго сада народного гуляния Кудашев остановился. На решётке сада две таблички. На первой: «Улица Свободы. 22». На второй: «Городской парк № 2 имени Третьего Интернационала». Вход в сад непростой, дореволюционной работы не без архитектурного изыска. Тройная кирпичная белоснежная арка. Ворота ажурной кузнечной работы распахнуты настежь. Работают дворники, поливают, подметают. На круглой тумбе афиши: «Хамза Хакимзаде Ниязи. «Бай и батрак». Спектакль Народного Театра текстильной фабрики имени комиссара товарища Ф.Э.Дзержинского». На туркменском языке. Синхронный перевод на русский в исполнении петроградского артиста Аркадия Фаустова. Билеты в кассе. Членам Профсоюза и членам Союза Политкаторжан скидка 50 процентов. «Танцы. Играют духовые оркестры городского Пролетарского Клуба Железнодорожников и Дворца Пионеров. Каждый вечер, кроме понедельника».

Кудашев не удержался, вошёл в парк, сделал малый круг по аллеям. Утро только начинается. Жара придёт после одиннадцати, но в этом саду всегда прохладно. Три фонтана. Один большой, два поменьше. Над большим нагнулся, посмотрел в воду. Господи, вот где «тихая гавань». Золотые рыбки как плавали, так и плавают. Арыки полные воды. Цветы. Розы! Акации, тутовники, чинары. Танцплощадка. Летний театр. Качели, карусель, песочница… Киоски газированной воды и чебуречная ещё закрыты. В летнем ресторанчике расставляют столики и стулья. Шашлычник чистит свои шампуры. Над ресторанчиком броская вывеска: «Ресторан Иллариона Ованесяна. Свежiя продукты. Кавказскiя блюда. Шашлыки. Каспийский залом, осетрина и раки. Немецкое пиво. Амянский коньяк. Цены коммерческiя». Ха, неужели Илларион, водитель Дзебоева раскрутился? Вот где объявился. Любит свою родину, не пропал, не уехал!

Решено, надо выбрать вечерок, сходить с семьёй отдохнуть, детей побаловать, с Леночкой потанцевать! Ну, должны же когда-нибудь начать жить по-человечески!

Слава Богу, этот оазис красоты и отдохновения на самом краешке раскалённых солнцем песков Кара-Кумов не для одного человека, не для царского наместника, не для эмира, не для иных властителей человеков. Нет такого сада ни в Тегеране, ни в Исфахане, ни в Бухаре.

Для всех! Это главное. За это шла и идёт борьба.