Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели

Зима близилась к завершению, но холода упрямо не отступали, и начало казаться, что эта ослепительно белоснежная и безжизненная пора никогда не отступит. Cнег легкой поволокой прикрывал лед, вставший на озере идеально ровным темным мрамором. Зимой здесь всегда было безлюдно и тихо, одна Оити безустанно приходила каждый день после полудня. Она будто призрак безустанно бродила вдоль берега, озираясь вокруг безжизненным стеклянным взглядом. С того рокового дня никто не видел улыбки на ее лице, живые сверкающие озорством зеленые глаза потухли, подобно догоревшим углям, и теперь отражали лишь мрачную пустоту.

Первый месяц она ни разу не появилась на тренировках, а когда Китаморэ-сенсей решила провести воспитательную беседу, девушка в грубой форме указала наставнице, где ее место и кем она является, угождая беспрестанно Дзиро. Подобная дерзость отразилась на ее спине тридцатью ударами палок, но урок не оказал должного воздействия на частоту посещения занятий, а пренебрежительное отношение возросло до уровня откровенной ненависти ко всему офицерскому составу. Юная воительница беспрестанно искала повода для стычки со старшими по званию в результате чего ее наказывали, раз за разом ужесточая экзекуцию.

– Знаешь, в детстве отец все время срывался на Нобу. Как только у него накипало, он вымещал свою злость на нем без причины и объяснений. Мне казалось, отец его ненавидит за добросердечность. Один раз он даже заявил, что Нобу ему не сын и выгнал из поместья на ночь. Помню, как сбежала на его поиски наперекор наказаниям отца, назло упрекам матери. Я обнаружила его в старой смотровой башне на окраинах нашего родового замка. Мы всю ночь любовались звездами и жевали щавель. – Скорбная улыбка приподняла уголки ее тонких губ. – Нобу понимал за что отец с ним так суров, но вопреки его строгим учениям так и не смог принять насилие, как неотъемлемую часть пути воина, пути наследника клана Ода. Он предпочитал подставить спину, принять на себя любой сокрушительный удар, но никогда не шел на конфликт.

– Небывалый добряк, – выдохнул Сато, отшвырнув ногой небольшой камень на лед. – Мне сказали, ты снова не появилась на тренировке.

Оити не ответила.

– Ты не можешь и дальше отрицать смысл своего нахождения в этих стенах, – голос Сато вдруг сделался неприятно холодным. – Своим упрямством ты лишь вредишь себе, Оити. Прошло шесть месяцев, и пора принять действительность, а ты бежишь от нее сломя голову. Завтрашний турнир может преподнести тебе неприятный сюрприз.

– В Дзигоку турнир. Тебе поручили наставить меня на путь истинный?

– Никто мне ничего не поручал.

– А выглядит это именно так.

– Я переживаю за тебя, Оити. Ты думаешь, что своим поведением выводишь Китаморэ и Дзиро из равновесия, а на деле доставляешь им удовольствие, позволяя мордовать себя за каждый косой взгляд. Прошу, переосмысли свои поступки.

– Переосмысление ничего не даст, – обрубила девушка и подняла стеклянный взгляд на друга. – Злоба слишком глубоко въелась в меня. Я ничего не могу с ней поделать, Сато. Я не могу заставить себя как прежде склонять учтиво голову при появлении убийц моего брата. Знаешь, – нахмурилась, – пока Нобунага был жив, он словно поддерживал на плаву все мои светлые стороны, но теперь, когда его нет, я вижу сплошную тьму вокруг себя и даже не собираюсь с ней бороться. Я выбираю тьму, Сато.

– Тьма есть в каждом, это правда, но полностью отдаваться ей опасно. Вряд ли Нобунага хотел бы видеть тебя такой, как сейчас.

– Верно, – согласилась девушка. – Нобунага ненавидел насилие и до последнего дня придерживался поставленной идеологии. Даже под угрозой смерти.

«Ты не права, - подумал Сато. - Видела бы ты, как он сражался с Минагавой. Первая выпущенная вражеская кровь действует на всех одинаково. Даже на такого миротворца как Нобунага. Он прочувствовал эту сладость всем своим нутром, но смог совладать, не поддался искушению. А зря».

– Оити, – прервал Сато резко. Оити подняла отрешенный взгляд, – ты можешь сказать мне все, что тяготит твою душу. Все, что угодно, слышишь? Ты смело можешь показать мне любые эмоции. Слезы, крики, ругань – я приму все это на себя, если оно облегчит твою боль. Только не говори, что сдаешься, что готова быть поглощена тьмой. Прошу тебя, не говори подобных слов.

Девушка оторопела, потупилась, словно ребенок, которого отругали родители, и вся как будто сжалась, насупилась. Сато аккуратно обхватил ее за плечи, вынудил смотреть прямо в глаза. Она уставилась на него как впервые, задрожала. Прошла почти минута в молчании, говорили лишь взгляды.