Хроники Шеридана

– Что-что!.. – сердито передразнила её Рыжая, не понимая, почему ей своим появлением не удалось произвести никакого эффекта. – Они собираются продать имеющуюся у них информацию и, возможно, само привидение совсем другим людям! Линд им надоел… Мальчики очень боятся журналюгу. Они не хотят больше зависеть от него, – тут она озабоченно сдвинула брови. – Но я поняла так, что сами они не могут от него избавиться, поэтому и связались с этими типами.

– С какими? – в два голоса переспросили сестры.

– С очкариками из Обсерватории!.. – торжественно объявила Рита. Лица сестёр разочарованно вытянулись: и только-то? – Но это еще не всё! – поспешно добавила она. – Знаете, что мне больше всего не понравилось?

Сёстры не знали.

– То, что они сказали про Питера!.. – и, выдержав паузу, пояснила: – Линд, по их словам, отправил его обратно в могилу!

– Но Питера убил грифон!.. – выпалила Рио и осеклась: никто ведь кроме неё и Толстяка об этом не помнит!

– Ну-ка, солнышко, поподробнее!– прищурилась Рита, а уж она-то умела расспрашивать!

Пришлось Мэрион рассказать про тот день, когда Питер поссорился с Бабушкой из-за Карапуза.

– Это всё, конечно, занимательно, – деловито заметила Рита, выслушав её рассказ, и не выказав особого удивления. – Грифон, кольцо и прочее… Но вы, девочки, всё-таки не уяснили главного: Линд отправил Питера обратно в могилу… – и, глядя в их недоумевающие глаза, с нажимом повторила: – Читайте по губам: об-рат-но… Усекли?

В тот вечер обитателям Замка, чей слух и так был измучен кошачьей серенадой, пришлось пережить еще и Большой Скрипичный Концерт.

***

…Ещё не отгорели последние лучи заката, как Юстэсу показалось, будто где-то высоко шумят огромные крылья. Но ничего страшного не было пока в светлом небе, окрашенном ушедшим на покой светилом в нежные светло-зелёные и лиловые тона.

– Начинается!.. – услышал он чей-то голос, и тут же, словно лопнули некие сдерживающие путы, всё вокруг пришло в движение.

Загорелись бесчисленные костры – на стенах, у домов, внутри них… Дом покойного окружили сплошным огненным кольцом в человеческий рост. В руках у людей запылали факелы. Шум крыльев стал громче, будто огромные птицы кружили над деревней совсем низко, но Юстэс по-прежнему никого не видел.

– Это сонгмы! – пояснил старик. – Они воруют память.

– Память?.. – переспросил юноша.

– Да!.. – на лице старика было написано презрение. – Мерзкие воры!.. Всё, что живущий испытывает за целую жизнь – любовь, радость, горе, – он хранит в своей памяти. Всё, самое дорогое… Им нужно именно это – они сами не умеют чувствовать! И теперь они явились, чтобы отнять у души покойного то немногое, что она хотела бы унести с собой…

Юстэс вдруг почувствовал, как его щеки вскользь коснулось что-то мягкое и холодное… Он инстинктивно отмахнулся рукой с зажжённым факелом, и прямо над его головой вспыхнул призрачный контур безобразного существа, отдалённо напоминающего птицу. Пожираемое пламенем, оно забилось в конвульсиях и рухнуло наземь. Через мгновенье от него осталась лишь горстка пепла… Снедаемый отвращением, юноша стал яростно размахивать факелом во все стороны, – как и многие вокруг, – и усилия увенчались успехом: еще несколько стервятников обратились в прах. Людям удалось отогнать остатки стаи сонгмов от желанной добычи, но надвигалась ночь, а вместе с ней к маленькой деревушке подбирались другие охотники поживиться.

– На стену! Живее!.. – скомандовал кто-то, и Юстэс вместе с другими вскарабкался по приставленной лестнице на самый верх каменной ограды.

Держась рукой за деревянный кол, вбитый меж камней, Гилленхарт вглядывался в шевелящуюся темень, и то, что он видел, казалось ему ожившим кошмаром, ужасным сном, вдруг ставшим явью. Только это был не сон.

Смрадное дыхание чудовищ, окруживших деревню, стлалось по земле желтоватым светящимся туманом, повсюду горели багровым огнём их глаза, по камню скрежетали когти. Жуткие гости штурмовали стену, одержимые лишь одним желанием: добраться до того, чьё тело лежало в замурованном доме… Гилленхарт потерял счет времени – у этой ночи не будет конца!.. Он рубил, колол, жёг! Всё пространство вокруг было наполнено рычанием, стонами, криками, зубовным скрежетом и диким хохотом, от которого кровь стыла в жилах. Он увидел, что некоторые из тварей прорвались сквозь кольцо защитников на стене, и теперь пытаются преодолеть огненный вихрь вокруг заветного дома. Им овладело отчаянье, но тут полетели горящие стрелы: группа поселян предусмотрительно осталась в засаде и атака пришлых захлебнулась в огне. Но его самого вдруг ухватила за ногу когтистая лапа и потянула к себе, но в свете огней блеснуло длинное лезвие, и порождение Тьмы с визгом рухнуло вниз. – Будешь должен!.. – прохрипел ему в ухо Ла Мана, отмахиваясь от возникших прямо перед его лицом щупалец.

– Я долгов не люблю! – задыхаясь от напряжения, проговорил Гилленхарт, и с приобретённой сноровкой чиркнул по щупальцам горящим факелом.