Хроники Шеридана

Прямо перед собой увидел он небольшой, по виду золотой, диск. Он висел в воздухе, ничем не поддерживаемый. Его поверхность завибрировала, послышался чистый, мелодичный звон, точно кто-то ударил по нему, и перед измученным огненной стихией человеком возникли трое, одетые в светлое.

– Кто ты? – спросили они.

– Барон Юстэс фон Гилленхарт! – с вызовом отвечал юноша, удивляясь про себя, как тихо и жалко звучит его голос в этом огромном пустом зале. – Сын достопочтенного Рихарда фон Гилленхарта из Майенны.

– Твое имя ничего не говорит, чужеземец, – терпеливо, точно неразумному ребёнку, возразил один из этих троих. – Мы хотели бы знать: кто ты по духу своему? – и с этими словами, говоривший взял его за руку и провел по его ладони длинным и тонким ножом.

Юстэс не почувствовал боли. На коже алыми капельками выступила кровь… Человек перевернул его ладонь над стеклянной чашей, услужливо подставленной одним из тех, что появились вместе с ним. На дне чаши пенилась голубоватая жидкость. Едва смешавшись с ней, капля крови потемнела и съёжилась, превратившись в крохотный бурый шарик. Трое переглянулись между собой.

– Ты и вправду человек! – сказал один из них. В его голосе Юстэсу почудилось удивление. – Можешь остаться в нашем городе.

– А где мой товарищ? – спохватился он, видя, как царапина на ладони стремительно заживает. Но ответа не получил: и люди в светлом, и белые колонны, – всё исчезло, – и он обнаружил, что стоит на широкой незнакомой улице. Мимо спешили по своим делам прохожие, не обращая никакого внимания на одинокую замершую фигуру.

– Пресвятая Дева!.. – пробормотал юноша, перекрестившись.

– Па-а-сторони-ись!..– крикнули сзади, и едва он успел отпрыгнуть в сторону, как рядом пронёсся человек, стоявший на длинном овальном диске.

Прижавшись к стене дома, Юстэс довольно долго наблюдал жизнь чужого города, ощущая скорее ужас, нежели удивление.

В конце концов, он решил, что его жизни всё-таки ничего пока не угрожает, и осторожно двинулся дальше, продолжая держаться рукой за стену. Но стоило ему свернуть за угол, как на него обрушилось новое испытание: несколько человек тащило, опутав веревками, ужасное чудовище. Покрытое чёрной чешуей, похожее на гигантскую ящерицу, оно рычало и отчаянно сопротивлялось; его длинный хвост метался поперек улицы от стены к стене, заставляя разбегаться случайных зрителей в разные стороны. Столпившиеся зеваки наперебой осыпали погонщиков чудовища насмешками, но тут хвост животного упругой плетью взмыл вверх и на головы людей рухнул целый пролет воздушного моста. Послышались крики, стоны… Юстэс снова перекрестился, и не дожидаясь развязки, поспешно свернул в первый же проулок.

Он долго и бессмысленно плутал по улицам, оглушённый и смятый бурным течением местной жизни – местами такой же, как и в его краях, но в большинстве своём – невиданной и непонятной: странные люди, невиданные гады, страшные существа, занимательные предметы, непривычные запахи… И ни одного креста над крышами или хотя бы полумесяца, хотя пару раз ему попадались здания, в которых он угадывал храмовые сооружения. «Куда же я попал?..» – до этого дня, не смотря на всё, что ему довелось повидать во время странствий, вопреки всему происходящему, он ещё питал безумную надежду, что это – просто дальние, неведомые христианскому миру земли, хоть и пылало у него над головой Зелёное солнце. Теперь же эта надежда растаяла окончательно. Но его уму, не отягощённому «лишними» знаниями, чужды были понятия об иных мирах, он знал только ад и рай. И этот мир из-за своей причудливости и постоянной опасности всё больше казался ему адом. Или – сном…

«Я – сплю… Но как же мне проснуться?!.»

Улица вывела его на площадь… Там было устроено что-то вроде рынка – шум, толчея, непривычные резкие запахи, многоголосая речь. Людская река, дробясь на маленькие ручейки, растекалась между рядами прилавков, заваленных плодами, фруктами, рыбой, сочащимися кусками животной плоти; тут же торговали посудой, тканями, украшениями.

Раскрыв рот, бродил он среди этого буйного великолепия даров чужой земли, пока не закружилась голова. Сначала он не понял, почему поплыла вдруг из-под ног выложенная цветным камнем дорожка, а потом, когда всё встало на свои места, резкая боль в пустом желудке подсказала ему: он – голоден.

– Послушай, приятель, я чужой в этом городе, и за душой у меня ни гроша, – обратился он наугад к одному из торговцев, чьё лицо показалось ему более добродушным. – Словом, сколько дашь за мой плащ? – он приподнял полу белого одеяния, которое подарили ему жители горной деревни.

Торговец окинул его быстрым внимательным взглядом.

– Плащ из кожи валлора… В горах – это нужная вещь, но мне он ни к чему. А вот кинжал у тебя знатный! Дай-ка, погляжу…

– Нет, – отрезал Юстэс. – Этот кинжал мне жизнь спас. Продать его – это всё равно что продать друга! Лучше вот возьми плащ… А нет, так поищу другого покупателя.

– Как хочешь, – зевнул продавец, но в его голосе промелькнула нотка плохо скрытого сожаления. – Передумаешь – возвращайся. Я дам хорошую цену!