Хроники Шеридана

Ему хватило одного краткого мига, чтобы снова увидеть: она воистину была прекрасна!.. И вновь, как и тогда, он преклонил перед нею колени…

Она же смотрела на него сверху вниз, но в этот раз он заглянул ей в глаза – и поразился странной смеси жестокости, радости и печали. А потом рыцарь поднял меч – и световой луч испепелил последнюю хранительницу тайн Вальгессты.

***

…Конус света – такой беспощадно ослепительный! – уходил прямо в разверзшуюся небесную высоту, пронзительно голубую по краям, иссиня-чёрную там, где в её нежную плоть вонзался свет, точно его сила сжигала синеву до пепла. Кинжал, торчащий в узкой щели, рассекавшей надвое храмовую плиту, откуда вырывался этот световой поток, раскалился добела.

– Это портал, ведущий в твой мир, рыцарь, – голос Рутана был тихим, но слова его легко перекрывали шум битвы, доносящийся из-за храмовых дверей. – Теперь можно вернуться… Но я буду честен: после перехода ты станешь бессмертным… И ты – и те, кто последуют за тобой. Подумай – ещё есть выбор!.. Ты можешь остаться и разделить судьбу Города. Поверь, это лучше, чем грядущая бесконечность.

– Так ли это, колдун? – недоверчиво улыбнулся Гилленхарт.

Вместо ответа Рутан расстегнул ворот своего одеяния: его грудь украшал тонкий длинный шрам.

– Тогда, на корабле, я сумел освободиться от боли и страдания, – сказал он. – Но сколько такого ещё будет в моей вечности?..

Перед глазами Юстэса воочию встала страшная ночь расправы над пленниками на пиратском корабле.

– Это был ты?!

Чародей молча кивнул:

– Дух, заточенный в Тёмной Башне, послал меня. Ты должен был получить этот кинжал. Ключ к переходу.

– Безумный Король? Но почему?! – не веря своим ушам, воскликнул юноша.

– Он и я – когда-то были одним целым… – загадочно ответил Рутан. – Акра уже погибала однажды, – продолжил он. – Тогда Королева сумела отворить портал, и впустила Нигильгов. Они уничтожили всё! Проклятый вызвал тебя, и с помощью Ортила отправил в прошлое. Ты исправил всё, что мог. Город погиб, но жизнь продолжается. И детей спасли – род Человеческий возродится…

– Но… Почему я?

– У Времени – свои законы. Никто из прежних участников этой драмы не смог бы ничего изменить. Только человек Извне…

Юноша хотел продолжить расспросы, но в этот момент агил, до той поры молча стоявший рядом, с нечеловеческой быстротой схватил меч нигильга, лежавший у его ног, и обрушился на чародея!.. Сверкающее лезвие мелькнуло в воздухе быстрее молнии, но пронзило лишь пустоту – там, где только что стоял волшебник: Рутан бесследно исчез.

– Что ты делаешь?!.. – только и успел крикнуть Юстэс, и это были его последние слова: не останавливая движения, агил крутанулся вокруг своей оси, и чужеземный клинок легко отсёк человеку голову.

С минуту постояв над неподвижным, залитым кровью телом своего друга, агил бросил меч и, раскинув руки, вошёл в изливающийся светом портал.

Когда его силуэт расплавился в кипящем свете, из-за дальней колонны выскользнул Коротышка.

– Погоди!.. – пробормотал он, поправляя на плече лямки мехового мешка, и поднимая с пола брошенный меч. – Я те покажу бессмертие!.. – и шмыгнув носом, решительно шагнул вслед за исчезнувшим предателем.

***

– Нет уж, господин комиссар! Пусть сначала этот прохиндей вернёт мне мой человеческий облик, а тогда делайте с ним, что хотите! – дядя Винки возвышался над письменным столом шефа полиции, точно скала, и грозный вид его не сулил ничего хорошего.

– С тьетлем разбираются Смотрители, – невозмутимо отвечал Шеридан, попыхивая изжёванной сигарой. – Все оказалось гораздо серьёзнее, чем мы предполагали.

– Куда уж серьёзнее! – завопил, теряя самообладание, несчастный оборотень, машинально проведя лапой по заросшей шерстью кабаньей личине. – Они развоплотят его, и я останусь в таком дурацком виде навсегда!

– Ну и что же?.. Тебе ведь не привыкать, Коротышка, – раздался знакомый обоим присутствующим голос. – Или я ошибаюсь? – в кресле, стоящем рядом с окном, оказался Макс Линд. Скрестив руки на груди, он насмешливо смотрел на толстяка.

Взревев от ярости, кабан взрыл задней лапой паркет, и бросился на насмешника, нацелив клыки прямо обидчику в голову. Он несомненно размозжил бы человеку череп, но Линд выставил вперёд руку, на которой сверкнул яркий перстень, и нападавший был вынужден резко остановиться, точно налетел на невидимую преграду.

Тяжело дыша, дядя Винки с ненавистью уставился на журналиста. Его крохотные глазки покраснели от гнева.

– Спокойно, маленький пират… Спокойно! – точно няня ребенку, проговорил неожиданный гость. – Твою беду мы легко поправим, – и сделав изящный пасc рукой, щёлкнул пальцами.

Тотчас, словно по мановению волшебной палочки, звериная шкура сползла с толстяка. Вместе с одеждой… Оставшись в чём мать родила, дядя Винки нисколечко не смутился, и деловито сопя, тут же принялся выбирать из клочков звериной оболочки свои вещи. Тщательно застегнув последнюю пуговку, он оглядел себя в зеркало, и, подобрав трость, неторопливо направился к выходу из кабинета.

– Обождите минуточку, господин Винсент, – попросил Линд.

Толстяк взялся за ручку двери: