Хроники Смертельной Битвы: Во имя высоких целей

— В общем, они стали забывать о том, кому обязаны своим процветанием. И все же твой отец не хочет напрасного кровопролития или того, чтобы страдали простые подданные… Понимаешь, они ведь слушают все, что им скажут те, кто веками ими управляет, даже если те назовут черное белым, а белое черным…

— К чему весь этот разговор, мама? — рассердилась Китана. — Я и сама все это понимаю. Ты хочешь сказать, что не доверяешь Императору?

— Нет, ну что ты, — воззрилась на нее Синдел так, будто она только что призвала поднять бунт. — Конечно, нет. Он сильный, умный и удачливый, так было всегда… Но теперь ему придется сделать что-то, чтобы они вспомнили о его силе, понимаешь? О том, кто настоящий хозяин всех этих земель. Шанг Цунг много раз объяснял мне, говорил, что это совершенно не опасно, что все будет в порядке, но я просто не могу перестать думать о том, что может случиться… Того, что случилось с Джерродом, ничто не предвещало, но он проиграл, а сейчас все складывается так, что придется приложить много усилий… Старшие боги настроены против Шао Кана, все, кроме Шиннока, а Рейден его просто ненавидит. Когда они столкнутся из-за интересов Земного царства…

Китана застыла от изумления. Вот что, значит, готовилось в замке. Император собирался увеличить свои владения за счет того, что считалось вотчиной Рейдена. И ее в эти планы никто не удосужился посвятить. В таком свете высочайшее позволение отправиться в Эдению выглядело практически ссылкой.

— Турнир состоится очень скоро, Китана, — возбужденно зашептала Синдел, вцепляясь в ее запястье острыми ногтями. — Об этом все уже знают, все говорят, но вслух, конечно, никто ничего не озвучивает, и ты тоже молчишь, хотя уж тебе-то, наверное, известно столько же, сколько и Цунгу. Когда Земное царство покорится Императору, он сможет навести порядок во всех остальных провинциях, не тратя особых усилий: те, кто боятся, станут послушны, а отчаянные наглецы окажутся в темницах.

— Это он сам тебе сказал? — поинтересовалась Китана, рассерженная тем, что снова оказалась не у дел.

— Нет, он считает, что мне не нужно знать слишком много о его делах. Думает, что я придаю предчувствиям слишком большое значение, а это вредно для моего здоровья. Он всегда заботился обо мне, Китана, с того самого дня, как Эдения стала частью Империи. Ты была совсем мала, и я так боялась, ты и представить не можешь! О нем столько всего говорили, такие ужасные вещи. Джеррод умер, гвардия разбежалась, мы были одни в летнем дворце, и я ждала, что Шао Кан всех нас казнит. Я боялась, что он убьет тебя, представляешь, как глупо? — закончила Синдел, нервно рассмеявшись.

— Зачем мне все это знать? Это дела далекого прошлого, — сказала Китана. Синдел отпустила ее уже онемевшую руку, оглядела так, будто впервые видела, и вдруг мечтательно заулыбалась. Темные глаза, казавшиеся пустыми провалами, загорелись теплым светом.

— Знаешь, я сразу, с первых же минут поняла, что больше мне бояться нечего, никто не причинит мне вреда. Он так смотрел на меня, так… И сейчас смотрит, хотя прошло столько времени. Меня обвиняли в предательстве, многие говорили мне то же, что и ты, требовали организовать восстание, сопротивление, но что я могла сделать? Я была Джерроду хорошей женой, я не желала ему зла, пусть мы и почти не знали друг друга. Он сам виноват, что оказался слабее Шао Кана, а мне ничего не оставалось, как покориться судьбе, и это было самым правильным, что я могла сделать.

— Мама, очнись. Зачем ты мне это рассказываешь? К чему мне эта слезливая чушь? Только не говори, что терзаешься запоздалыми муками совести.

Синдел бросила на нее короткий обиженный взгляд.

— Ты всегда была холодна со мной, Китана. Ты его дочь, ты похожа на него всем. А от меня в тебе ничего нет. Лишь лицо у тебя мое.

Китана почувствовала укол тревоги. Она почти не вспоминала о Джерроде, позабыв в числе прочего и то, что обвиняла Шао Кана в смерти своего настоящего отца. Когда Император пообещал отдать ей Эдению, Джеррод утратил героический ореол мученика и стал всего лишь одним из списка побежденных — неудачникам не дают второго шанса. Теперь же слова матери напомнили Китане о том, что с мертвым королем ее связывали слишком крепкие узы. Дурное предзнаменование.

— О чем ты говоришь? Я не знала Джеррода, у меня с ним ничего общего. И я не желаю больше говорить о нем, что бы ты себе не напридумывала, — торопливо проговорила Китана.

— Я говорю не о Джерроде, а о Шао Кане, — ответила Синдел с искренним изумлением. — Я думала, после того, как вы помирились, ты примешь верное решение относительно того, кого тебе считать отцом…

— Да, все так. Ты меня напугала, заговорив о былом и о семейном сходстве, — поспешно сказала Китана. — Так что ты знаешь о планах отца?