Хроники старого меломана

На «Галёре» гораздо чаще втюхивали «самопал». Обман? Да! Но, кто из обычных людей знал, как выглядят подлинные джинсы или куртка «Аляска». Кто из заторканных жизнью и дефицитом советских граждан представлял, каким должен быть оверлок, деним (грубая, плотная ткань саржевого переплетения) или двойной шов. Да, простят меня те покупатели, которые несколько десятков лет назад покупали концентрированный ароматизатор для белья, джинсы всех фасонов и размеров, футболки с надписями, вязаные шапочки и много чего ещё, что уже я и сам не припомню. Вот вам случай: я где-то отхватил самопальную куртку-аляску. Стояла зима, мороз ниже двадцати. Подкатывает залётный гражданин и спрашивает, не продаю ли я курточку. В мои планы это не входило, но отказывать как-то неприлично, и я намеренно брякнул запредельную стоимость — четыреста рублей. Этот лопух с радостью согласился. Правда, в итоге мне пришлось поймать такси, из машины передать куртку, затем съездить домой и переодеться. Поражает не то, что покупателя не остановили дешёвая прохудившаяся подкладка, засаленные рукава и воротник, а его свирепая целеустремлённость. Но попадались и вовсе уникумы.

Ещё пример: катался я тогда к Володе Ильюшину, который жил в нескольких остановках от центра. Володя — натура деятельная, приторговывал всем: джинсами, как самопальными, так и оригинальными; футболками, кроссовками и прочим ширпотребом. Привёз я клиента и вынес ему самый, что ни наесть настоящий «Wrangler» за двести двадцать рублей (как сейчас помню). Купец долго вертел штаны в руках и со вздохом вернул.

— Какие-то подозрительные твои джинсы. На самодельные смахивают, а другие есть?

— Конечно. Жди, сейчас вынесу.

Я сбегал к Володе и захватил кондовый самострок. Чем там пропитывали дешёвую ткань, не знаю, штанины были твёрдые и в руках стояли. Краска индиго тоже хороша — отменный тёмно-синий цвет! Эту особенность я часто использовал при демонстрации товара — тёр материю концом спички, которая тут же синела в подтверждение, якобы, подлинности.

— Вот последний экземпляр, но цена дороже.

Улыбка озарила лицо неизвестного поклонника ковбойских штанов.

— Вот это то, что надо! Беру!

Он исчез навсегда, но из памяти такое не выкинешь. После первой стирки беднягу ждало разочарование, но это случится потом, а в тот миг сбылась мечта идиота — счастье, вот оно! Самопал, форево!

После «трудового дня», желающие согреться шли с «Галёры» в ближайшую рюмочную. Это была крошечная кафеюшка под рестораном «Метрополь», среди своих прозванная «Щель». Это кафе на углу Ракова и Садовой. Коктейль из ста грамм шампанского и столько же коньяка за рубль пятьдесят, конфетка, — вот скромное воздаяние за потрёпанные нервы спекулянта. Пару раз повторить, перекур, и все разбежались по домам, чтобы на следующий день вновь не спеша прогуливаться вдоль Невского проспекта, зорко вглядываясь в лица прохожих…

ВСЕ В ОФИЦИАНТЫ!

Ленинградское кулинарное училище № 1 — заведение продвинутое. Несколько групп официантов готовили к обслуживанию Олимпийских игр 1980-го года. Поэтому существовал серьёзный отбор и повышенные требования. Учащиеся, люди, в основном, взрослые, некоторые семейные. Но обязательно все комсомольцы и даже члены партии. Коммунистом был Вадик Алиев, с которым мы вместе работали много лет и дружили до самой его смерти. Вадик автоматически становился старостой группы, а я, как бывший мастер (характеристика-то какая!), его заместителем.

Группу разбили на две части по изучению иностранных языков. Французский отсутствовал, пришлось изучать самый распространённый английский. Это было совсем неплохо, так как помогало ориентироваться в моём музыкальном хобби.

В начале декабря началась практика. Нас прикрепили к профессионалам, и процесс по овладению уникальной, по своим особенностям, профессии в условиях застоя пошёл. Моё ученичество в ресторане «Невский» начиналось с черновой работы: собирать и отвозить в прачечную грязные скатерти и салфетки, помогать носить продукты в кладовую, стоять на подхвате во время обслуживания туристов. Но потом пришло время заниматься непосредственно своей профессией — работать в зале с посетителями.