Хроники странствующего кота

«Море деревьев» – вот что это такое, Сатору как-то уже говорил мне. В таком «лесу» мой внутренний компас не будет работать, и я потеряюсь.

Дурачок ты, Сатору. Я же не отходил от тебя далеко и не терял тебя из виду.

– Нана, будь со мной… Не оставляй меня!

Ага! Наконец-то!

Наконец-то ты сказал правду – то, что действительно думаешь.

Я всегда знал твои истинные намерения. Ты искал для меня другого хозяина, однако, когда очередная попытка заканчивалась пшиком, ты вздыхал с явным облегчением и вез меня домой.

– Какая жалость, что я не могу оставить здесь своего кота, – говорил он людям, однако по пути домой светился от счастья.

Как я могу оставить тебя, Сатору, ведь ты так любишь меня?

Я всегда буду рядом с тобой, всегда!

Сатору молча плакал. И тогда я лизнул его руку. Потом еще и еще, ласково и нежно. Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо… Теперь я отлично представлял себе чувства Хати, которого разлучили с Сатору. Каково это – потерять маленького друга, который так обожает тебя. Та ситуация была безнадежной – и для Сатору, и для Хати.

Но Сатору уже не ребенок. А я – бывший бродяжка. И на сей раз все будет так, как мы захотим. Так может быть, так должно быть…

Ладно, надо выбираться на дорогу! Это наше последнее странствие.

Давай увидим с тобой разные чудеса – в этом последнем путешествии. Давай сделаем так, чтобы в конце у нас было много-много чудес!

Мой «счастливый» хвост, загнутый семеркой, непременно сгребет для нас все чудеса, которые только встретятся на пути.

Когда мы сели в машину и тронулись с места, мелодия на диске, от которой вспархивают голуби, закончилась. Ее сменил низкий хрипловатый женский голос, певший на каком-то странном, чудно звучащем и непонятном мне языке. Мелодию с голубями любила, кажется, мама Сатору. А отец, похоже, предпочитал ту, что исполняла женщина с низким хрипловатым голосом…

Вдоль дороги тянулись – насколько хватало глаз – заросли желто-лиловых цветов. Наш серебристый фургончик все так же неспешно катил по шоссе… Уже и не помню, когда мы последний раз останавливались на светофоре.

В маленьких городках, попадавшихся по пути, были какие-то светофоры, но как только мы их миновали, пустынная дорога тянулась вперед в бесконечность. Ни одного светофора. Совсем как на скоростной автостраде – едешь почти без остановок.

Мы уже проехали море волнующегося сусуки и углубились внутрь острова. По обе стороны дороги дышала первозданная, не тронутая человеком природа. Потом пошла холмистая местность, где мы наконец увидели возделанные поля.

Эта совершено плоская бескрайняя равнина была божественна. Я никогда не видел ничего подобного. Теперь вдоль дороги потянулись деревянные ограждения, за ними в специальных загонах гуляли… даже не знаю, как их назвать, в общем, какие-то очень большие животные. Опустив морды к земле, они щипали траву. Кто это?!

Я оперся передними лапами о стекло пассажирского сиденья рядом с водителем, вытянувшись в столбик. Я частенько так делал, когда хотел получше рассмотреть окрестности, и Сатору даже устроил для меня специальное «гнездышко» на сиденье рядом с собой – поставил коробку, а в нее положил подушку, чтобы был лучше обзор. Когда на пути появлялось что-нибудь интересненькое, я всегда привставал и вытягивал шею, вот как сейчас.

– А, это лошади. В этой местности сплошь пастбища.

О-о-о, лошади? Эти зверюги называются лошади?! Я видел лошадей по телевизору, но вот так, живьем, первый раз… В «ящике» они казались мне намного больше… крупнее. Лошади, щипавшие траву у шоссе, были, конечно, большие, но как-то компактнее, что ли… изящнее.

Я почти шею свернул, провожая глазами лошадей, когда мы проезжали мимо, Сатору даже рассмеялся:

– Если они так тебе понравились, давай остановимся, когда снова увидим их.

Следующий загон для лошадей находился на некотором расстоянии от дороги.

– Немного далековато, – с сожалением заметил Сатору, тормозя. Он вылез из машины, обошел ее и снова взял меня на руки.

Когда дверца машины с лязганьем захлопнулась, лошади, которые на таком расстоянии казались даже меньше Сатору, перестали щипать траву и подняли головы.

Это был напряженный момент. Лошади навострили уши, настороженно рассматривая нас.

– Гляди, Нана, они нас разглядывают!