Хроники Суммума

— Что, чёрт возьми это было? — задал я риторический вопрос самому себе и, возможно, вещам в своей комнате.

В ответ, разумеется, мне последовала лишь давящая на мозги тишина. Пускай, я уже давно не испытывал ни этого чувства, ни желал удовлетворить такую потребность, сейчас мне была необходима хоть малейшая социализация. Почему? Можно сказать, что общение с людьми, но было оно… неприятным, поверхностным и глупым, вязким, словно очень приторный мёд, в котором я так и увядал. Это не то, что было мне нужно. Обычное общение- это как плаванье в обычном бассейне, когда ты должен как- то напрячься, чтобы продвинуться дальше, но не напрягаться и терпеть, как если бы ты тонул в меду. Я хотел выговориться, объяснить свою ситуацию, рассказать кому- нибудь весь тот хаос, что царил у меня на душе, но мог лишь из раза в раз прокручивать в головы одни и те же мысли, надеясь, что ответ или утешения появятся как- то сами собой. Усталый, двигающийся до этого момента далеко не на энергии, получаемой при поглощении пищи, а только лишь за счёт своего желания выжить и веры в лучшее, я рухнул на спальное место. Несколько секунд просто лежу, пытаясь насладиться моментом спокойствия. Руки как- то сами по себе потянулись к ёжику, и я посадил его себе на грудь, чуть поглаживаю плюшевые иголки. Глаза точно чуть сползли друг к другу, выражая его удивление, лапки опустились, а иголки будто бы сами по себе привались к телу, словолитне боялся уколоть меня, пока я буду его гладить. Ещё пару секунд тишины были прерваны моим тяжёлым вздохом:

— Почему я сделал это? Может, нехватка коммуникации с противоположным полом привела к подобному? Возможно, это случайность? Пройдёт? Я ведь могу попросту броситься с головой в самоотрицание, доказывая самому себе, что этого не было?

Моя голова откинулась назад: шея уже физически не могла держать её. Продолжая гладить ежа, я чувствовал нарастающее давление. Область лба и темечка медленно начинали болеть всё сильнее, словно бы что- то внутри моего череп желает вырваться на свободу. Постепенно, это ощущение перешло на остальное тело, я точно видел, как мои вены раздувались, кожа сменила целую палитру красок: белый, зелёный, красный, синий- дыхание сбилось, грудная клетка то резко поднималась вверх, когда рот пытался схватить ещё миллилитр кислорода, то сдувалась так, что из груди практически вылезали рёбра. Я не помню, как в моё предплечье вонзилось лезвие, погрузившись туда, наверное, на полсантиметра. Я не помню, кто взял его и, кто направил в руку. Я не помню, кричал ли я тогда, стонал ли, или не выдал не звука. Но отчётливо помню, как кровь из вены, будто под давлением в несколько сотен атмосфер вырвалась из руки, расступаясь по остальному телу, окашивая и меня и место, где я сидел в ярко- алый. Я помню, что час промыл руку под потоком грязнил воды- это лучше, чем ничего, но кровотечение не остановилось, лишь замедлилось, когда я перетянул руку тканью выше локтя. Знаю одно: мне стало намного легче в физическом плане, будто вместе с кровью моё тело покинуло нечто постороннее, негативное. Медленно, мои мысли стали переключаться на нечто иное. Глаза метнулись к окну, за которым раскинулся лиственный лес, стволы деревьев в котором свои внешним видом напоминали мне лапы паука- сенокоса, за ними- горы. Я уже не раз думал о том, чтобы вызвать сход лавины громкими криками, но план был слишком непроработанный. Если закричать, находясь у подножия, то меня же похоронит сошедший с гор снег, а если слишком далеко- не смогу выжать нужную громкость крика. Безысходность — одним словом. Вспомнилось, как однажды утром облако, прошло через вершину одной из гор, тем самым вызвав визуальный эффект, будто это снег отходит от горы. Крики, паника, стадо вокруг меня испуганно, блеяли, стучали копытами. Лишь только я видел в этом возможность сбежать, но также быстро понял, что никакая это не лавина. Перевернувшись на другой бок, я скрестил руки чуть ниже груди, переведя взгляд на потрескавшуюся под напором реки времён стенку. В мыслях промелькнула надежда на то, что вся эта конструкция обвалится, и мне больше не придётся мучиться. Далее глаза подползли к большому старому шкафу. За эти дни я уже раз десять доставал из него опоссума, который, видимо, решил, что это идеальное место для его проживания.

В момент мои раздумья прервал слабый стук в дверь, за которым, через пару секунд последовало открытие двери. Я насторожился и, натянув на тело серую кофту, закрыл глаза, притворяясь спящим. Кто это может быть? К тому, же, в столь поздний час? Время сейчас было 00:23, все люди, содержащиеся здесь, уже должны видеть десятый сон. Дыхание моё замерло, сокращение вообще всех мышц, кажется, прекратились. Секунда тишины, из- за которой я будто услышал, как бьётся сердце вошедшего человека, после чего прозвучал шёпот:

— Спишь?