Хроники сыска

– Ты, верно, полагаешь, что они морфий под подушкой прячут? А если нет? Если ты не найдешь улику? Ребята, по всему видать, тертые: тихо придушили, аккуратно заперли за собой все замки, хладнокровно скрыли труп… Свидетелей у нас нет, единственная надежда на эти ампулы. Они маркированы – не отвертятся. Нужно выманить душителей.

– Купить товар?

– Да. Подыщем им хорошего покупателя.

Более часа сыщики просидели над планом. Решено было, что Титус скатается в Неклюдово на разведку. Под видом армейского интенданта он обойдет всю мельницу и изучит окрестности. Лыкову поручили разыскать нескольких опытных мукомолов, показать им найденную в аптеке пеклевань и спросить: чей это помол? Кроме того, за Алексеем оставался Ягода. Павел Афанасьевич считал, что агенту может угрожать опасность. Кто знает, как далеко решил зайти старый миллионщик в искоренении зла, если догадка Благово верна…

Взяв конверт с мукой, Лыков отправился в обход по тузам. Начал он с Дегтярева, которого разыскал на собственной мельнице на краю Благовещенской слободы. Маленький, крепкий, пропахший табаком, тот сидел в комнате правления в окружении своих приказчиков и что-то высчитывал. Ворох бумаг, рев паровых машин за стеной и повсюду в воздухе, как туман, белая мучная взвесь.

– Чем могу? – лаконично спросил Дегтярев, прочитав билет Лыкова.

– Вот, – Алексей высыпал ему на корявую коричневую ладонь пеклевань из конверта. – Не ваша?

Купец долго и внимательно изучал порошок, тер в кончиках пальцев, даже понюхал. Затем сгрузил муку обратно в конверт, вытер руку прямо об сюртук.

– Нет. Я бы лучше смолол. Рожь шланшжедтская[85], прошлогодняя. Мука блиновская, с Неклюдова, машина нумер три. Сделана позавчера.

И закричал без перехода на ближайшего приказчика:

– Степка, черт! На раздробительном дворе кули кончаются! Бегом!!

Второго туза, Митрофана Рукавишникова, Лыков нашел на ярмарке, в биржевом буфете. Тот сидел в паре с молодым Бугровым и уплетал селянку. Дав мукомолу доесть, Алексей подошел, поздоровался с купцами и вынул свой конверт. Ритуал с обнюхиванием повторился, повторилось и заключение: неклюдовский помол.

Решив, что этого достаточно, титулярный советник вернулся в управление. Однако вместо вызванного Ягоды его поджидал встревоженный Исупов.

– Так что, Алексей Николаич, привести мальчишку не представляется возможным.

– Почему?

– Лежит в Мартыновской больнице с проломанным черепом.

– Жив?

– Жив и сравнительно легко отделался, но побили сильно.

Лыков помчался в больницу. Ягода, с обвязанной головой и синяками под глазами, выглядел очень перепуганным.

– Кто тебя так?

– Не знаю.

– Не ври, Гершон. Это были два здоровяка, обсыпанные мукой?

– Вы же все равно ничего не сможете с ним сделать! Даже если заарестуете этих, он подошлет других. Мне велели уезжать, вот выздоровею и вернусь обратно в Рыбинск.

– И на Федора Андреевича Блинова можно найти управу. Ты ведь его имел в виду?

Ягода промолчал.

– Значит, это именно ты продал контрабандный морфий Бомбелю? И не указал о том в рапорте и соврал мне в глаза. Так тебе и надо, дураку… За это ведь тебя побили?

– Мойша-Рива меня выдал. Перед смертью. Как они меня колотили, боже ж ты мой! Я чуть не умер. Они придут снова.

– Опиши их приметы, и никто к тебе больше не придет.

– Ха! Вы зашлете их в Сибирь, да? Они там уже были! Сами говорили. И вернулись опять сюда. Из вашей Сибири только ленивый не бежит! Нет, вы не сможете меня защитить! Они сказали: уезжай, Гершон; и я уеду. Иначе сделаюсь клиентом хевры кадишы[86]. Не спрашивайте меня ни о чем, ваше благородие. Я беззащитный еврей, маленький комиссионер, до которого никому нет дела, кроме мамы с папой. Вы сейчас уйдете по делам и сразу же забудете про Гершона Ягоду. Не только я боюсь; все боятся. Каждому провизору в городе передали команду: не продавать больше наркотику подросткам. Ни под каким видом!

– Команду? Какую еще команду? Кто передал?

– Эти двое. У них такие убедительные кулаки…

– И чья же команда?

– Человека, которого вы назвали, а я не хочу называть.

– Вот молодец! – не удержался Лыков. – Хоть и незаконно, зато действенно. Нас так не послушают, как Блинова.

– Еще бы не послушать! Они сказали: кто не согласится, пойдет следом за Бомбелем. Этот человек, которого я не называю, запретил продажу наркотики в Нижнем Новгороде. Этот человек приказал: только больным и только по рецепту доктора. Вот так! А мне велел уезжать…

– Не торопись с этим. Мы, сыскная полиция, тебя не отпускаем. Сначала послужи как следует. А человек, чьего имени ты не называешь, живет сейчас преимущественно в Казани и здесь бывает наездами. Мы действительно ничего не сможем с ним сделать. Сам он не убивал, а его ребята с убедительными кулаками – убили. И поедут в Сибирь. Ты полежи пока тут, в больничке. Скоро все кончится. И Блинова можно пугануть, да так, что мало не покажется. Он уедет в свою Казань и будет там долго отсиживаться. И за это время забудет про маленького комиссионера Ягоду. Если, конечно, Ягода перестанет связываться с «кикером».

– Уже перестал, ваше благородие!