Хроники тихого охотника

Поднявшись на мостик, встаю у ограждение зенитной площадки и становлюсь спиной к волнам. Рядом со мной стоял Алексей. Мельком глянув на меня и видимо что-то поняв по моему лицу, он воздержался от комментариев. Тихо, чтобы услышал только я, спросил:

– Пятнадцатый день?!

Зло хмыкнув в ответ, посмотрел на облака и прищурился:

– Доклад о погоде!

– Небольшая облачность, осадки и тумана отсутствуют, волны три бала, скорость ветра 3-4 метра в секунду, барометр: 990 мБар – снижается. К вечеру возможен туман. – спустя пару минут ответил Алексей.

Тихо выдыхаю через плотно сжатые зубы и закрываю глаза. «И погода над нами решила поиздеваться! Туман, особенно в северной Атлантике, особенно зимой – штука дрянная! Если наткнёмся на эсминец – он нас уничтожит быстрее чем мы его разглядим!»

Постояв несколько минут, спускаюсь в низ и встречаюсь нос к носу с несколькими матросами, курящими на палубе атакующего перископа. Увидев меня, они моментально спрятали сигареты и виновато уставились на меня. Отмахнувшись от них, спускаюсь по трапу в ЦП и тут пряма картина маслом: народу немного, Макс что-то ваяющий над картой, пара механиков проверяющих вентили цистерн главного балласта и… собственно всё. Тихая идиллия на подводной лодке в разгар войны!

Твою мать! – тихо ругается Макс, оборачивается к трапу и кричит на верх: – КАКОЙ КУРС?

218! – кричит из рубки рулевой матрос.

Макс хмуриться и опускает взгляд на карту, постояв так с минуту, он швыряет карандаш об стол и разворачивается спиной к столу тихо матерясь при этом.

«Что случилось?» – тихо спрашиваю его.

Тот поднимает глаза, несколько минут смотрит сквозь меня, а после отводит взгляд в сторону, ещё раз выматерился и снова встретился со мной взглядом.

– Капитан, разрешите поднять секстант на мостик?!

– Разрешаю!

СЕКСТАНТ НА МОСТИК! – орёт тот обернувшись к люку ОО.

– Так что случилось? Только без мата!

– Если кратко… то у меня большие сомнения в наших координатах!

Понимающе кивнув и пропустив Макса к трапу иду к себе в каюту, снимаю с себя всё лишнее: ставлю бинокль и фуражку на стол, стаскиваю китель, олимпийку и ботинки, остаюсь в одних спортивных штанах, футболке, ложусь на кровать и кладу правую руку на глаза, придают полудрёме, тихо ругаясь про себя: «…хоть бы этот день закончился по быстрее… ну его к дьяволу со всеми конфедерацкими собаками…»

Поспать мне дали всего минут сорок… сорок долгих для подводника минут… после меня осторожно, но настойчиво растолкали. Открыв глаза и сфокусировав зрение, вижу перед собой виноватую физиономию Франца Ильмана, в рыжей заляпанной спецовке.

Случилось что-нибудь не вероятное «Арио»! – кисло сказал я, садясь на кровати и надевая сапоги, продолжая выговаривать пришедшие в голову «невероятные новости»: – Мы заняли «Капитолий»; командующий «немецким» подводным флотом, женился в третий раз…

Хотелось бы, погулять по разрушенному «Капитолию» … но на сей раз все куда хреновие, гер калёйн! – с кислой рожей ответил «Арио».

Одевшись и нахлобучив фуражку, иду в след за «Арио» в дизельный отсек,. Там, как обычно, грохот; влажность; дым… Стоп дым? Подхожу ближе и действительно: самый зад правого дизеля дымиться. А рядом с ним стоят несколько механиков, Йохан и шеф.

ШЕФ, ЙОХАН! – кричу им, дабы привлечь внимание.

Те оборачивается и махают мне рукой, предлагая подойти, встав рядом с шефом смотрю на источник дыма – один из цилиндров и слушаю «крики-объяснения» Кригбаума:

– МАСЛА-КОЛЬЦА – МАТЬ ИХ, И ПОДШИПНИКУ ПОХОЖЕ ХАНА!

– СМОЖЕТЕ ОТРЕМОНТИРОВАТЬ?

– ПОПРОБУЕМ, ГЕР КАЛЁЙН! НО ЭТО КАК МИНИМУМ ДО ВЕЧЕРА, И МЫ НЕ СМОЖЕМ ДОЛГО ИДТИ НА ПОЛНОМ-МАКСИМАЛЬНОМ ХОДУ! – крикнул Йохан, беря в руки разводной ключ.

ПОНЯЛ, ПРИСТУПАЙТЕ! – крикнул в ответ и вышел из отсека идя обратно, на ходу вытирая пот со лба.

До обеда это оказалось последним неприятным происшествием, видимо «ТАМ» тоже ушли на обед и на нас перестали сыпаться эти самые неприятности! По всей видимости обед «ТАМ» заканчивался в 16:00, потому, что именно в это время ко мне подошёл наш боцман и попросил помочь ему. Проследовав за ним до камбуза, я увидел там молодого матроса из вахтенной команды: Уве Шнайдера, за его тёмный цвет кожи, экипаж его прозвал: «Машинист». Рядом с ним стоял кок и с осуждением смотрел на него.

Что здесь происходит? – уже буднично начал я, скрестив руки на груди.

Эта крыса, бл, эта глиста, бл, эта «сволочь», бл, – начал было боцман, но перехватив мой взгляд, тут же откашлялся и виновато посмотрел на меня продолжил – Простите, гер калёйн! В общем, он посмела уснуть на посту!

Эта правда?! – нахмурив брови, грозно посмотрел я на парня, но в душе удивился: откуда мой боцман, всю сознательную жизнь проживший во Франции, набрался и теперь поразительно филигранно использовал столь популярный у русских офицеров неопределённый артикль, и даже характерно его не проговаривал, только шевелил губами, при этом придавая глубине фразы.

Парень затравленно посмотрел на меня, потом на боцмана и опустил голову прижавшись спиной к дверце кладовой.

Отвечай, бл, на вопрос, бл, своего капитана, свинья! – заорал на него Николай.