Хроники тихого охотника

«Мне нужна помощь!» также жестами отвечает он и мы идём в торпедный отсек. Осветив его и бегло проведя взглядом, я не нашёл чего-то иного: те же труппы, вода и отсутствие света. Главмех показывает на койку и после делает жест как будто что-то откидывает. Я понимаю, что он хочет откинуть матросские койки, чтобы добраться до лежащей под ними торпеды. Вдвоем мы откидываем койки, а после шеф вставляет два пиротехнических заряда на место взрывателя. Такое же мероприятие мы проводим и с соседней торпедой. После Кригбаум вставляет провода от них в специальную взрывмашинку и взводит её ключом, как детскую игрушку, ставя взрыв на определённое время.

После всех мероприятий, уже идя к трапу, я остановился у каюты капитана и зайдя туда, порылся в ящике и вытащил из одного из них флаг. Убрав его сзади за ремень, выбираюсь из отсека и поднимаюсь по трапу на верх.

Штурмовой группе, покинуть лодку! – в последний раз закрыв люк и прокрутив штурвал, говорю я.

Пока парни спускались в низ, подхожу к флагштоку и вешаю на него флаг, затем отдав честь сам спускаюсь на палубу и сажусь в наш понтон.

Минут через пять мы стояли на носу нашей лодке и смотря на лодку, отсчитывая последние секунды. И вот у носа погибшей лодки поднимается столб воды. Вскоре лодка крениться на нос и начинает уходить под воду. Я встаю по стойке смирно и отдаю честь погибшим. Тоже самое делает, наша штурмовая группа и вахта на мостике, вскоре кто-то начинает петь, а за ним подхватываем все мы:

«Tausende von Tapferen Seemannsleuten

Liegen in den Tiefen der Meere.

Bis zum letzten Mann tapfer

In der jeder Schlacht,

So behielten sie stets ihre Ehre.

Und es dröhnen die Geschütze, Feuer aus allen Rohren

Und die Wellen, sie tosen.

Auf einem Seemannsgrab blühen keine Rosen…»

(Тысячи храбрых моряков

Покоятся на дне морском.

Бесстрашно сражались они до последней капли крови

В каждом бою,

Честь свою не потеряв.

И грохочут пушки, ведется огонь со всех орудий.

И бушуют волны.

На могиле моряка не цветут розы…)

«Да простит вас бог!» —тихо говорю я, следя за скрывающимся под водой реющим флагом.

Когда всё закончилось и мы, включив двигатели встали на прежний курс, я подхожу к нашему радисту и говорю ему:

Передай в штаб: «Подводная лодка U – 102, героически погибла в результате… подрыва на мине! «

Пианист нечего не отвечает, лишь подтягивает к себе «Энигму» и начинает отстукивать слова на клавишах. Я отправляюсь к себе и переодевшись в тёплый лыжный белый свитер и сухие штаны. Сажусь к себе на кровать и вытаскиваю небольшую фляжку с бренди, выменяют у одного капитана инфантерии с полгода назад.

Честь и память тебе Клаус Швабер и твоему экипажу, Vivat! – тихо произношу я, отпивая глоток из фляжки.

Глава 8. «Проблема не приходит одна»

Пятнадцатый день похода. Половина месяца минула с нашего отплытия из Вильгельмсхафена и для нас настоят «Тяжёлые дни»! Такое стойкое ощущение, что нас или прокляли, или дьявол над нами, издевается! Судите сами, господа: из всех семи походов на этой лодке, все «неприятности» случаются именно на пятнадцатый день похода: то дизель начнёт отказывать; то аккумулятор потечёт; то кто-то из команды устроит потасовку… прям чёрная полоса, причём, что очень странно, «неприятности» случаются без какого-то участия противника!

Вот и в этот раз: не успел я проснуться и принять гигиенические процедуры, как в дверь гальюна постучались. Тихо выматерившись открываю дверь и вижу на пороге Рунова, судя по перекошенности лицу в полном раздражении.

– Гер калёйн…

Я, уже понял! «Что на сей раз?» – с вымученной улыбкой говорю я и выключив свет, иду за ним.

Дойдя до камбуза, вижу картину маслом: у нескольких ящиков и коробок стоят: наш боцман Николай Петров и наш «хомяк» Даниил Красев, стоят и тихо ругаются на немецком и русском, а вокруг них «витает» назойливый аромат тухлятины и выхлопов дизеля.

Ну что господа, с чего начнём день? – произношу, с кислой улыбкой, входя на камбуз.

Оказалось, что наш любимый кок, собираясь готовить завтрак, открыл банку консервированной рыбы и та «выстрелила» ему в лицо. Кок, получив заряд тухлятины, упал и снёс кастрюлю с завтраком.

Выслушав всё это и поинтересовавшись в порядке ли наш кок получаю ответ «нормально». В матно-ругательной форме, приказываю перебрать все консервы, да и вообще ВСЕ продукты питания, а также прошу приготовить «новый завтрак».

Как итог: стою сзади на рубке отперевшись на ограждение зенитной площадки и наблюдаю, как матросы скидывают в воду несколько ящиков с протухшими продуктами (с десяток консерв; несколько мешков овощей и фруктов; пару банок консервированного сока) и в место рисовой каши с изюмом и фундуком – макароны с сыром; галеты с маслом.

Как будто первого было мало: во время смены вахты ДО один из матросов, перебираясь через люк из ОМО в ЦП, зацепился за что-то ногой и рухнул на пол. Как итог – вывих ноги! Молча выслушав доклад хирурга, кивая головой и ни слова не говоря развернулся и ушёл к себе. Там, взяв бинокль, накинул кожаный китель и, также молча, пошёл к трапу.

– ВАХТА!

– МОЖНО!