Хроники Торинода: вор, принц и воин

Он ивам песни напевал

То медленно, то быстро.

Он путникам давал приют

Прозрачною прохладой,

Которой вкус так берегут…

Пустыню делал садом!

Мелодия была хорошая, спокойная, но слова были…тревожные. Так, по крайней мере, показалось Ольгу.

Бежал ручей среди камней,

Журчал грядой порогов,

Пока строение людей

Не пресекло дорогу.

Кларенс мгновенье помолчал, словно сам вслушивался в свою незатейливую песенку, а потом закончил неожиданно…

… Тот край, далекий и ничей

напомнил мне кого-то:

Там, где когда-то был ручей,

Осталось лишь болото.

Кларенс допел песенку с каким-то нажимом, но вид у него был отсутствующий. Ольг обернулся на долю мгновенья, и наткнулся на взгляд проснувшегося Элиа.

Вид у того был встревоженный.

– Что?

– Ничего. Песня…будто знакомая… – Элиа решительно помотал головой, – Хотя, нет… не может такого быть…

– Чего… быть? – поинтересовался Кларенс, вдыхая чистый утренний воздух.

– Один мой друг пел похожую песню… давно уже. Но он, скорее всего, умер. А где ты ее услышал?

– В Форое, на площади. Там менестрели выступали. А что?

Элиа выдохнул, отгоняя непрошеные воспоминания. Ну, менестрели, и что с того? Может Рин и сам услышал эту песню от одного из появлявшихся время от времени в Нарите бродячих певцов, а потом выдал ее за свою. Хотя в это Элиа верил слабо, даже не верил совсем. Рин, несмотря на свои недостатки был человеком честным. И – был – другом. А друзьям не лгут даже в таком. Тем более – в таком.

Но скорее всего, все было наоборот – песню услышали от Рина именно заезжавшие в Нарит музыканты (он вечно крутился возле них), а уж потом начали исполнять ее в городах по всей стране.

– Ничего, – сказал Элиа, – Ничего.

Лес закончился и они вышли на светлую опушку, за которой виднелись бескрайние зеленые луга, и там, посреди трав, виднелся извилистый, но широкий тракт.

Ольг окинул взглядом простор, и первым ступил на дорогу.

* * *

Неар показался спустя два дня, к вечеру, когда солнце уже клонилось к западу. Элиа сразу даже не понял, что крепостные стены из белого камня, казавшиеся в закатном свете розоватыми, это уже Неар.

Город его предков.

Город, который предал его отца.

Ольг сказал ему негромко, вглядываясь в даль:

– Это Неар, Элиа.

И Элиа ответил, чуть помедлив.

– Да, я знаю.

Кларенс перевел глаза с одного на второго, уже привыкший, что иногда он не понимает того, о чем эти двое говорят. Они будто постоянно вели свой неслышимый ему диалог, говоря о чем-то отстраненном, не о той жизни, что была сейчас, а о том, что когда-то случилось и изменило их жизни. Ему всегда хотелось понять, о чем же они ведут этот свой неслышимый разговор, но… Не то, чтобы они не пускали – просто не получалось. Было необидно, но немного жаль. Кларенсу тоже было что сказать нелюдимому воину и мечтательному принцу.

Законному, между прочим, наследнику этого самого Неара. Вместе со всеми его окрестными деревнями, дворцами, трактирами и живностью. А это, не забывай друг лекарь, привлекло и других охотников на престол богатой и красивой страны. И навряд ли король Лэрион отдаст власть пришлому мальчишке – "не знали и не звали" – за просто так. А значит, еще раз напомнил себе Кларенс, ждать спокойной и легкой жизни не стоит. Не получится…

Так же, подумалось ему против воли, как и легкой и спокойной смерти.

Размышления прервал голос Ольга.

– В город войдем завтра утром, когда из деревень повезут молоко и хлеб на продажу. Нам не стоит очень выделяться из толпы.

Элиа, преданно глядевший в глаза тану, кивнул.

Кларенс усмехнулся. Выделяться из толпы не хотелось. Выработанное годами на улице чувство ясно говорило, что непродуманно соваться в Неар – опасно.

В том числе и для жизни.

Они вошли в город, когда уже рассвело, вместе с торговым караваном откуда-то с юга, из мест, где еще не знали о том, что по стране ищут троих мальчишек, возглавивших восстание против тана Радиона. Легко сходившийся с людьми Кларенс уже успел попроситься на повозку рядом с возничим и, глядя на него, никто бы не подумал, что весело балагуривший парень – один из этой троицы.

Спрятавший под капюшоном свои приметные рыжие кудри, Элиа тоже стал похож на самого обычного мальчишку, впервые попавшего в большой город и оттого беспокойно озирающегося по сторонам.

Ольг шел поодаль, хмуро перебрасываясь словами с несколькими молодыми солдатами, расспрашивал их о величине жалования и о том, не тяжело ли служить в королевской гвардии – и сторонний наблюдатель легко бы решил, что юноша из хорошей, да только обедневшей семьи, младший сын, скорее всего, приехал в столицу в поисках своей удачи.