Хроники Звёздного Народа

Командор сидел в кресле в глубокой задумчивости. Если всё это так на него подействовало, то ему, действительно, пора жениться. И мать права — это должна быть земная девушка. И она сама её для него выбрала. Но люди Земли живут недолго. Длинную жизнь человек получает при рождении для исполнения особой миссии, на которую способен только человек Земли. Так было с ним. Но есть ещё один путь, беспощадный и страшный: нужно совершить Вселенский подвиг, победить и выжить. И необходимость такая есть. Мать говорит, что никто, кроме этой девочки, не справится. Он, конечно, может не отпустить Ванду, но тогда ей придётся на битву идти самой, что, скорее всего, приведёт к её гибели. Мать сказала, что ей нужна рядом любящая женщина, любящая с такой силой, с какой умеют любить только женщины Земли.

Он взял яблоко и надкусил. Если они победят, то он получит спутницу на долгие годы своей жизни. И мать… Он даже в полном одиночестве склоняет голову перед беспредельным мужеством этого существа. Но для народа, к которому принадлежит его мать, это не мужество — это способ жизни. А если погибнут обе? Он вздрогнул. Работу всё равно придётся выполнить, но цена будет огромна, пострадают сразу две Галактики, а жизней — несметно. И полное одиночество навсегда. А то, что в его жизни уже никогда не будет другой женщины, он понял сразу, как только Ванда вошла.

Мать дала ему мало времени, а он даже не переоделся. Встретил девушку при полном параде. «Вольно, капитан! Отдыхайте!» Солдафон! А то, что она прибыла из трудного похода, и прямо с мостика её под эскортом (всё равно, что под конвоем!) повезли в его резиденцию, этого мало? А здесь он обрушился на неё со своей щедростью, как ураган. А она затрепетала, как последний лист на дереве. Но выдержала. Редкая женщина. «Я забылась, Командор». Он встал и вышел из комнаты.

Ванда перестала рыдать. Откуда у неё столько слез? Последний раз она плакала в далёком детстве, когда упала с лошади и разбила коленку. Да и то плакала не от боли, а от досады, что лошадь сбросила её. Она стояла посреди комнаты, крепко прижав платье к груди, словно боялась, что его отнимут. Нужно его примерить. Снова подошла к шкафу, включила зеркало и ужаснулась: лицо опухшее, глаза красные от слёз. Снова в туалетную комнату, снова душ, массаж, биокорректор, автопарикмахер. Она надела платье и опять посмотрелась в зеркало. На неё смотрела удивительно красивая женщина. Огромные, опушённые длинными и густыми ресницами фиалковые глаза сияли, брови вразлёт. Её роскошные каштановые волосы, которые ей только наполовину всегда удавалось спрятать под форменный берет, были стянуты в тугой узел на затылке. Они тяжёлыми волнами ниспадали на плечи и спину. А платье! Оно вроде было и как будто и не было. Не прозрачное и не обтягивающее, оно просто охватывало её тело каким-то золотистым сиянием. И эта женщина, которая смотрит на неё из зеркала, — она? Ванда почти забыла об этом.

И вдруг она расхохоталась. Смех был почти истерическим. Она представила себя в этом наряде и в армейских ботинках.

Туфли нашлись. Последний раз взглянув в зеркало, Ванда спокойно направилась к двери. Она больше не была капитаном корабля. Она была просто женщиной и не боялась Командора.

Ванда вошла в гостиную, но там никого не было.

— Иван, где вы? — спросила она негромко, уверенная, что её услышат.

Ответа не последовало. Она спокойно подошла к тому месту, где было окно, и прикоснулась к стене. Стена раздвинулась, перед ней появилось окно. Оно так и осталось открытым. Она вспомнила, что так и не успела заглянуть туда. Посмотрела и ахнула: перед ней был морской берег, пустынный пляж. Волны с шелестом накатывались на песок, оставляя влажный след. Она зачарованно смотрела на причудливую игру красок и с наслаждением вдыхала родной воздух.

Она не слышала, как он вошёл. Очнулась, когда он слегка коснулся её плеча. Ванда повернула к нему голову.

— Спасибо. И пусть это всего лишь кино, но душа ликует.

— Это не кино. Единственная роскошь, которую я себе позволяю. Я здесь отдыхаю, когда сильно устаю.

Ванда не сразу рискнула посмотреть на него. Она опустила глаза, но, увидев вместо армейских ботинок элегантные чёрные туфли, с любопытством стала поднимать взгляд. Такие же элегантные чёрные брюки, обтекающие, но не обтягивающие. Белая шёлковая сорочка заправлена в брюки, рукава широкие, перехваченные манжетами на запястьях, воротник — высокий апаш с достаточно глубоким клином, чтобы видеть его идеальную загорелую кожу и мощные мышцы. Широкий пояс на бедрах только подчёркивал стройность его фигуры. И ни одного украшения. Светлые волосы были подстрижены коротко, по-военному, и только впереди волной прикрывали его огромный лоб. Синие глаза смотрели спокойно и почти ласково.

— А вам идет цивильный вид. И я вас, такого, совсем не боюсь.

Он облегчённо вздохнул.

— Знаете, когда вы вошли, я подумал, что если женщине может идти военная форма, то вы именно та единственная женщина. Но в платье вы просто прекрасны.

Ей было приятно, но чтобы скрыть смущение, она спросила:

— Кстати, это вы подбросили наряд?