Хронофаги

— С чего ты взял? Как можно убить кардинала? — нахмурился Бертран.

— Он сделал самое страшное. Он изъял их всех из этого мига, бгат…

Валентин, которого надо полагать, давно разбирало, дождался, пока все замолчат, и повернулся к здоровяку:

— Олег, погоди… Я чёт не понял тут про сына-отца… Отца-сына…

Кардинал одарил вора взглядом, каким дарят шизофреников и безнадёжно слабоумных, и тяжело вздохнул:

— Вот твой отец… Напротив сидит. Его ты по башке кирпичом огрел. Полубог ты. И дурак…

Валентин обиженно засопел, уставившись на Сатурна, как баран на новые ворота. Фыркнул, ненатурально заржал, показывая жёлтые зубы, но, видя, что никто не улыбается, угрюмо смолк и набычился.

— И чё он тогда меня бросил? И мать тоже… Слышь, бомж? Чё молчишь да пялишься?

— Да обманули его, обманули. Сказали, что мир обрушит, если останется. А потом ты ему память отшиб. Вот сыграешь на флейте, всё вернётся на круги своя, и память его тоже. Глядишь, узнáет ещё.

Вор съёжился и побледнел. В мгновение ока он потерял интерес к Иветте, недоверчиво разглядывая хлюпающего носом Сатурна. Глаза жадно шарили по божьему лицу, отыскивая фамильные черты. Морщины изрезали его лоб; очевидно, вспомнился и удар ножом в спину в квартире девушки, и пьяные избиения прохожих. Пальцы так тёрли щёку, что шрам налился красным.

— Я ведь тогда… молился первый раз… сказал: помоги, господи… если ты есть… Он и пришёл… А я его… Хосподи…

Валентин дышал сипло, со свистом, глаза поедали старика. Столько раз он представлял, как славно начистит рыло отцу, когда встретит, а сейчас смотрел на него и ненависть таяла, как дешёвый пломбир на солнце. Мужчина сунул руку за пазуху, порылся и достал небольшую бамбуковую флейту, гладкую и блестящую в тусклом свете. Затем громко шмыгнул, вытер нос тыльной стороной ладони, мутно оглядел всех и глухо спросил:

— Ну, и чё сидим? Время-то идёт.

Кардиналы переглянулись, Вета наскоро промокнула губы салфеткой и натянула свитер.

Снаружи пахло кровью и гарью. Багрово-синие сумерки таяли, уступая сизому рассвету. У порога ничком лежал какой-то забулдыга с пустой бутылкой в обнимку; карманы его были выворочены, голова в красных ожогах. На перекрёстке дымилась перевёрнутая «Газель», из разбитого окна торчала чья-то окровавленная рука. Асфальт поблёскивал чем-то неприятно жирным и склизким. Ветер злился и сыпал с тополей за шиворот холодные капли. Чёрные мусорные пакеты реяли уродливыми птицами, застревая в сломанных ветвях.

Бертран подхватил Иветту, Олег — Валентина, Мартин — Сатурна, и кардиналы взмыли ввысь.

Глава 18 Забытая мелодия для флейты

Взял билет на Луну

И вскоре высоко взнесусь над Землей,

А пролитые мною слезы превратятся в дождик,

Который тихонько постучится в твое окно.

Билет на Луну…

Лети, лети сквозь пасмурное небо

К новым сияющим мирам.

…Лечу высоко над Землей,

Несусь сквозь неизведанность

И печально гадаю, а не могут ли пути-дорожки,

Что занесли меня сюда,

Повернуться вспять, чтобы вновь мне тебя увидать

Стоящей здесь (и я увижу, как ты ждешь меня).

Билет на Луну…

Рейс отправляется сегодня со Спутника № 2

Минуты постепенно утекают… Что делать мне?

Я оплатил проезд — что еще сказать?

Это дорога в один конец…

«Билет до луны», группа ELO

(перевод И. Мостицкого)

Безоблачное небо отдавало буро-зелёным, на горизонте повисли крупные белые шары, спустя какое-то время к ним присоединилась плоская тарелка. С крыши новой девятиэтажки хорошо просматривался ясеневый парк с давно неработающим фонтаном в форме каменного цветка. Посреди центральной аллеи валялся разломанный диван, багровая обивка смотрелась выпотрошенными внутренностями. По узкой тропинке, пошатываясь, брела пара пьяных. Время от времени они прикладывались к бутылке и оглашали окрестности нечленораздельным матом. Следом за ними семенили ещё двое: низенькие, зелёные, они по-сорочьи потрескивали и то и дело забавно прядали длинными заячьими ушами.

На крыше от вентиляционных шахт шло тепло и кисловато несло газом. Вета обняла себя за плечи, прислонилась к одному из таких «домиков» и прикрыла зевок ладонью: после горячего ужина клонило в сон. Не смотря ни на что, не покидало ощущение неправдоподобности происходящего, будто с минуты на минуту появится умелый фокусник и сдёрнет, как шёлковую накидку, все эти фальшивые спецэффекты. Бертран за последний час осунулся, посерел и постарел на добрый десяток лет.

Олег монотонно зачитывал отчёт: