Хронофаги

Валентин вдруг ощутил смутное беспокойство, словно что-то забыл, словно делает ошибку. Внутренний голос уверенно и подло зашептал: никогда, никогда-никогда не увидишь, как она улыбается тебе сама, от души — всё это будет враньё, всё это будет флейта. Потому что любит она его, и счастлива с тобой никогда не будет…»

Могу ли я изменить мелодию? Что тогда будет?

— Забавники, — вдруг усмехнулся кто-то рядом.

Кардиналы замерли: на крыше, сложив руки на груди, стоял Марк — круглые очки опасно сверкнули на солнце, губы решительно сжались в полоску. Вета инстинктивно попятилась, Старик наоборот смотрел неотрывно и мучительно. Валентин негромко доигрывал. Абсолютное спокойствие предателя заметно всех напрягало. Он был настолько уверен в себе, что любое сопротивление казалось глупостью.

— Отступитесь, олухи, я не трону вас. Мне нужны только эти двое, — он кивнул на бога и Валентина.

— Зачем тебе трон? — прогудел Олег, потирая разбитые кулаки. — Ты ведь кардинал, бывший апостол…

— Тебе не понять, — краем губ усмехнулся мужчина. — Я шёл к нему всю жизнь, все эти долгие столетия. Сколько я претерпел… Иешỳа обещал мне трон. Я отдал жизнь за него! Жизнь, слышишь! Грязные язычники переломали мне ноги. Они плевали мне в лицо и волокли по мостовой. Я взывал к Иешуа, и он обещал мне трон небесный, если я не отрекусь от веры… Я своё слово сдержал, и пришёл за обещанным.

— Боги, Марк, — не удержался Бертран, — неужто ты не понял? Он же всегда говорил иносказательно…

— Хватит болтовни, сопляк! Я и так потратил слишком много времени!

— Остано…

Резкий удар оборвал Мартина и вышвырнул с крыши. Олег прыгнул, но опоздал: кулак Марка уже сжимал воротник куртки Валентина, а сам вор обмяк куклой. Музыка смолкла, флейта упала и откатилась к бордюру. Голова полубога болталась из стороны в сторону, и здоровяк сразу понял, что позвоночник безвозвратно сломан.

Олег и Бертран бросились одновременно. Казалось, время замерло, словно кто-то вновь повернул конгрегатор против часовой стрелки — целую вечность кричал Валентин, целую вечность Марк шептал и шептал заклинание, и никак этот ад не кончался. И словно кто-то спустил пружину и запустил время вновь, когда кардиналы тяжело обрушились на предателя. Он оборонялся играючи, успевая вставлять между приёмами слова заговора, и даже успел обронить:

— Макджи плохо учил тебя, сопляк.

Марк долгое время одерживал верх с техникой разделения противников — Олег и Бертран нападали разрозненно и действия их было легко предугадать, а значит и отразить. Бывший апостол ждал мгновение, когда кто-нибудь из них ошибётся, и вот тогда-то можно будет отключить одного, затем другого.

Взмокшие кардиналы, наконец, перемигнулись и использовали отвлекающий маневр с двойным захватом, слегка оглушив предателя. Марк пыхтел, но братья держали крепко.

— Я так устал… — обрушился вдруг на город тяжёлый рокот, накрывший все голоса и звуки разом.

Старик обернулся, заставив всех замереть на месте: вместо бомжеватого деда у бордюра стоял самый настоящий бог: седой, статный, жилистый, с развевающейся гривой-бородой и горящими глазами-сапфирами. Во взгляде вечность, в речах суровая неколебимость.

— Любому богу опостылеет сидеть на троне, видя, как одно столетие сменяет другое. Потянет ли простой человек то, что и богу-то надоело, а, Марк? В одном ты был прав: старикам нужен покой, а мне нужен молодой наследник. За ним-то я и спустился. Он ведь звал меня, Марк, просил помощи…

— Pezzo di merda![24] — вопил предатель, — Vaffanculo![25] Какой я тебе простой человек?! Много званых, да мало избранных! Я избранный!

Он пытался вырваться, но Бертран и Олег только сдавили крепче. Сатурн простёр к нему широкую длань и Марк задёргался сильнее.

— Ни один трон не стоит всех тех жизней, что ты сломал. Ты разгневал Уробороса и заслужил венца, но не трона. Суди, о Великий Змей, и пусть суд твой будет справедливым.

На мгновение утро почернело, словно Вселенную поглотил гигантский змей, и на горизонте возник Вечный город — древний, с широкими арками и гордым Колизеем, белыми статуями и роскошными храмами. От рыбацких деревень неслись простоватые песни и запах рыбы, от роскошных вилл аромат цветущих апельсиновых деревьев и розового масла. Всё громче заунывный звон литавр, мычание волов и грохот тяжёлых повозок…

— Нет… — прошептал Марк, — нет-нет, не надо… Я буду служить тебе лучше прежнего… Я буду прилежен и чист душой… Клянусь, я буду…

На широкой площади говорливый фонтан перекрикивала разномастная толпа: кто-то толкал застрявшую телегу, кто-то хлестал зазевавшегося раба, кто-то скандалил. Марк сдавленно охнул, когда симбионт змеиной кожей тихо слез с него и ртутью застыл у дрожащих ног.

— Не на… — начал разжалованный кардинал, но фраза оборвалась, когда мужчину подбросило вверх и вперёд.