Хрупкие создания

Виктор играет партию Арлекина. Ноги шуршат по полу – я выхожу в центр. Голова опущена. До выступления восемь часов, я в студии с Морки, Дубравой и мистером К. Они стоят у зеркал и ждут, когда я покажу им, насколько хорошо знакома со своей партией. Здесь еще три девочки. Две другие – из седьмой группы и еще одна из восьмой.

Начинаю танцевать. Я докажу им, что хорошо знаю партию. Я часами изучала каждую роль из каждого хоть сколько-нибудь значимого классического балета. Я смотрела «Щелкунчика» каждое Рождество с самого детства. Я запомнила каждую женскую роль, да и парочку мужских тоже смогла бы станцевать.

Стараюсь быть нежной и легкой, воплощением всего того, чем так хороша Страна Сладостей из «Щелкунчика». Представляю свою маму, которая наблюдает за моим идеальным танцем. Слышу аплодисменты. Вспоминаю, как Морки хвалила меня пару недель назад. Заканчиваю. Не могу даже поклониться.

Мистер К. кивает:

– Молодец, бабочка моя. Никогда не видел, чтобы ты так двигалась. Ты много над собой работала.

– Да.

– Танцуешь так, словно очень этого хочешь. Словно уверена в себе. – Он обходит меня по кругу. – В России быть танцором – значит попасть в историю. Прожить жизнь особенную, более сложную, чем большинство людей. Балет отделяет тебя от остального мира. И в тебе это чувствуется.

Слегка краснею.

Он говорит что-то на русском, обращаясь к Морки, и та тоже кивает. Наконец-то они заметили меня, увидели, как много я тренируюсь, как сильно этого хочу!

Мистер К. не просит станцевать остальных. Роль Арлекина – моя. Роль солиста. Он доверяет мне настолько, что отдал партию за восемь часов до выступления. Случалось ли такое прежде? Неужели в его глазах я наконец-то стану особенной?

Новости распространяются быстро. Небольшие перестановки во времени и музыке. После нескольких часов в студии – и пропущенного обеда – я иду на примерку костюма на третий этаж и жду у костюмерной мадам Матвиенко вместе с остальными девочками в черных леотардах и белых тютю[9].

Пью свой чай, чтобы успокоить желудок. Для меня готовят три костюма – феи Драже на случай, если Джиджи не сможет танцевать (чего не случится), обычную розовую пачку для Вальса цветов и пестрое трико для Арлекина. Джиджи лежит напротив меня и что-то напевает под нос, и я поднимаю взгляд, чтобы ее одернуть.

Она развалилась на полу, словно блинчик. Из костюмерной порой доносится голос Алека, и каждый раз Джиджи смотрит на дверь, как преданный щенок. Даже не скрывается. Выглядит жалко. Похоже, они теперь действительно вместе, хотя она что-то там мямлила о том, что он не «спросил» ее. И потому она не уверена.

В чем ей стоит быть уверенной, так это в том, что если Бетт не ненавидела ее раньше, то теперь ее точно разорвет от гнева.

Помяни дьявола…

– Еще не закончили? – Бетт появляется и ждет ответа, словно мы все ей тут должны. И ей отвечают – кто-то из младших объясняет, что парни опоздали. У этой девчонки на лице написано, как сильно она хочет угодить Бетт.

Бетт отправляет в рот кусочек какого-то фрукта.

– Как дела, Джиджи? Как чувствуешь себя?

– Нормально, – откликается Джиджи. – Я не больна.

Последнюю фразу она произносит как-то странно, будто «больна» – запрещенное слово в ее лексиконе. Джиджи сужает глаза и косится на Бетт:

– А почему ты спрашиваешь?

– Мистер К. просил. Я ведь здесь дольше всех и просто хочу держать тебя в курсе. Давно пора было спросить тебя о том о сем. Мы здесь не терпим хулиганов и травли. Ничего ведь такого не происходило?

Джиджи не поднимает взгляда, словно все ее внимание приковано к растяжке. Меня немного мутит – вспоминаю, что тоже приняла в этом участие. Ну, почти. Интересно, видела ли Бетт медицинскую справку? А видела ли ее Джиджи? Мне стыдно, но всего на мгновение. О Кэсси тоже стараюсь не вспоминать. С ней обходились еще хуже.

– Все хорошо, Бетт, – отвечает Джиджи без особого усилия. – Но спасибо, что спросила.

Бетт прикрывает ресницами свои невыносимо голубые глаза и чуть смеется:

– Если что-то случится, не молчи. Я всегда готова помочь.

Джиджи не успевает отреагировать – нас всех зовут внутрь.

В костюмерной полно света, витают ароматы парфюма и грима. Сюда мы заходим всего два раза в год. Костюмы приносят из хранилищ труппы.

Наслаждаюсь каждым проведенным здесь моментом. На одном столе лежат тиары, а на другом – украшения для костюмов, сделанные вручную пуанты и сложенные башенкой балетные тапочки – розовый слоеный торт. Настроение у всех поднимается. Здесь мы просто девочки, играющие в переодевание. И это лучшая часть балета.

Волонтеры – в основном матери – приносят наши костюмы. Некоторые нужно подогнать и лишний раз проверить. Мы с Джиджи стоим рядом, и нам подносят костюмы феи Драже: ткань цвета сливы ниспадает с деревянных вешалок, лиф расшит каменьями. Мы одновременно дотрагиваемся до костюмов в абсолютном восхищении. Была бы наша воля, ходили бы в них всегда.

– Тебе очень пойдет, – говорит Джиджи одна из матерей. На меня и не смотрит, словно я этот костюм никогда не надену. Она знает, как работает балетный мир.