Хрупкие создания

Мама скрещивает руки на груди и смотрит на меня с отвращением. Я – худшее, что с ней случалось. Теперь я знаю это наверняка.

– У тебя пять минут.

Это не вопрос, это приказ.

– Ага.

Она не понимает.

– И Джун, одевайся. Мы опоздаем.

Мать поворачивается.

– Кто мой отец? – шепчу.

Она застывает.

– Я видела фотографии. Читала судебные документы. Знаю про деньги. Но ты вычеркнула его имя. Кто он? Кто такой этот Доминик?

Она налетает на меня, как гарпия: челюсти сжаты, глаза сощурены.

– Ты не смеешь копаться в моих вещах!

Мать ударяет меня по лицу. Я никогда не видела ее такой. Она бьет меня еще раз, и я хватаю ее за руки, удерживаю их. Да, она – моя мать, а я – слишком маленькая, но я сильная. Сильнее, чем выгляжу. Сильнее, чем думаю. Я опрокидываю ее, наседаю, удерживаю на месте, чтобы она не смогла до меня дотянуться.

– Послушай, мама. – Мой голос превращается в сталь. – Сегодня я вернусь в школу и заберу коробку с собой. У меня есть право узнать о себе, откуда я взялась, и ты не можешь меня остановить. Ты не имеешь права. Если хочешь, чтобы я молчала, не упоминай при мне общественную школу и колледж. Ты будешь поддерживать меня во всем. Потому что танцы у меня в крови. Я всегда это знала. И никто – даже ты – не остановит меня.

28. Джиджи

Я разминаюсь на полу недалеко от студии «Б» – хочется начать неделю подальше ото всех. Подальше от драмы. Я прослыла сумасшедшей после той истории с печеньем. Безумной, словно Бетт. Но это последнее слово на Земле, которым меня можно охарактеризовать. То, как на меня смотрят, – невыносимо. Вот бы уехать на месяц подальше отсюда. Мне нужно начать все сначала.

В коридор хлынули крысята – у них только что закончились утренние занятия. Завидев меня, они замолкают и начинают перешептываться, замедляют шаг.

– Джиджи такая красивая.

– В седьмой группе она лучше всех.

– Вы знали, что ее в самом деле зовут Жизель? Прямо как в балете!

– У нее идеальные стопы. Слышала, она и прыгает выше всех.

Комплименты заставляют меня улыбаться. Я чувствовала себя так же, когда впервые увидела балерину. Она летала по сцене, словно ангел, ее тютю походило на облако.

Одна из девочек зовет меня по имени. Голос у нее тихий и хрупкий. Я оборачиваюсь и натыкаюсь на ее лучащееся счастьем лицо. В голове проносится мысль, что ее на что-то подговорили девочки постарше, чтобы снова сыграть надо мной злую шутку.

– Можно твой автограф? – пищит она.

Я расслабляюсь. Паранойя потихоньку отступает. Вспоминаю советы Алека и мамы. Со мной эти приемчики не пройдут.

– Пожалуйста, пожалуйста, – напоминает о себе маленькая балерина.

Зачем ей вообще мой автограф? Я ведь никто. Судя по всему, она сама здесь с пяти лет и видела куда более талантливых танцовщиц, чем я. Она протягивает мне карандаш и блокнот, разукрашенный цветами.

– С удовольствием.

Перелистываю страницы с почеркушками и закорючками и нахожу чистую. Вывожу «Ты – настоящая звезда» и свое имя. Девочка чуть ли не пищит от восторга, когда забирает блокнот. Кланяется и возвращается к своим, показывает им, что я написала.

Из-за угла появляется Морки, и я проскальзываю в студию, к остальным девчонкам, которые разминаются: вскидывают ноги перед зеркалами, тянутся на станках или в шпагатах на полу. Кто-то лежит на спине и тянет стопы к плечам.

Сбрасываю звонок от матери, игнорирую веселое сообщение от Алека. Сажусь рядом с Джун, но даже она отодвигается от меня. В любой другой день меня бы это задело. Я оборачиваю вокруг ног резиновую ленту и разминаю стопы, а потом входит Виктор, и мы сразу встаем к станкам. По росту.

Я – где-то в середине, не высокая и худая, не хрупкая и маленькая, зажатая между Бетт и Джун. Ледяные глаза Бетт следят за мной, и она неодобрительно вздыхает каждый раз, когда я двигаюсь. Виктор скользит по вычищенному до блеска полу, садится на стул, и он скрипит под его весом. Заходит Морки, запирает двери. Снаружи, за стеклом, собрались крысята, чтобы понаблюдать за нашим уроком. Подмигиваю той, которая просила у меня автограф. Она в ответ энергично машет рукой, пока Морки не затыкает всех взглядом.

Звучат первые аккорды, мы начинаем разминаться. Двигаемся, перетекая из позиций в изящные па. Морки наблюдает за нами, идет вдоль линии, в которую мы выстроились.

Она совсем близко. Нависает над Джун, подмечая выпавшую из прически прядь и ее худобу. В сторону Бетт одобрительно кивает – и только. Тело Бетт идеально, у нее плоская грудь, поставленные руки и длинные мускулистые ноги – сила балерины сосредоточена внутри, снаружи мы мягче.

Задерживаюсь в пятой позиции, поворачиваю бедро, надеюсь, что Морки пройдет мимо. На лбу собираются бисеринки пота – я не успела как следует размяться. Заставляю тело подчиниться. Если бы я не обращала внимания на шепотки и взгляды, я бы успела подготовиться. Морки задерживает взгляд на моей руке – во второй позиции. Я вздрагиваю.

– Батман тандю из второй, – приказывает.

Я выставляю ногу и поднимаю на сорок пять градусов. Она ловит ее и поворачивает. Чувствую тянущую боль в бедре, но никак это не показываю.

– Тянись!

Подчиняюсь.