Хрупкие создания

С тех пор как я была с Джейхи в Квинсе, прошло три дня. Я так мало ела и так много исторгла из себя, что едва могу чувствовать собственное тело, когда поднимаюсь на носочки. Я двигаюсь так легко, так естественно. Меня здесь почти нет. Никто меня не видит. Я к этому привыкла.

Едва не теряю концентрацию на пируэте. Неправильно посчитала повороты. Семь. Восемь. Может, даже десять. И на последнем повороте я замечаю Джиджи, которая смотрит на меня с удивлением, приложив руку к сердцу. Не знаю, способна ли она вообще чувствовать горечь или отторжение, но если бы могла, именно так выглядела бы ее зависть. Она чуть отклонилась назад, словно боится меня.

Заканчиваю танец, держа руки над головой так, что кажется, я смогу стоять так вечность. Не двигаю ни единым мускулом, пока музыка не замолкает. Мышцы даже не сводит.

Джиджи начинает хлопать первой. Мне это не нравится. Я бы хотела, чтобы мое идеальное выступление вывело ее из себя. Чтобы она показала себя с другой стороны. Темной, недоброй. Но Джиджи хлопает, и остальные следуют ее примеру. Морки, Виктор, даже Бетт.

Гром аплодисментов смолкает, как только в дверях появляется мистер К. Он не впечатлен ни аплодисментами, ни блестящими от пота плечами, ни моим идеальным весом.

– Вы все еще на дублершах? Прогоните потом. Продолжайте, – говорит он Морки. – Премьера уже совсем скоро.

Мистер К. добавляет что-то по-русски. Не думаю, что он знает, как меня зовут, хотя видит меня изо дня в день. Морки прочищает горло и хлопает в ладоши, но уже приказывая.

– Конечно. Спасибо, Джун.

С пола я поднимаюсь совсем не так легко. То, что секунду назад казалось прекрасным, невесомым и невидимым, теперь превратилось в неловкое и пустое.

– Прежде чем мы продолжим, – мистер К. встречается с каждым из нас взглядом, – напомню, что мы включили многие вариации из «Жизели» в ваш выпускной экзамен.

Комната затихает. Этот экзамен выведет на чистую воду тех, чья техника недостаточно идеальна. Если не сдашь его, то можешь с тем же успехом начать паковать чемоданы.

– Думаю, не стоит вам напоминать, что этот экзамен поможет нам оценить ваш прогресс и решить, достойны ли вы продолжать обучение в труппе.

Меня начинает трясти. Хочется выбежать из зала в туалет и хорошенько вытошнить весь накрывший меня страх. Мне нельзя нервничать. Только не сейчас, когда я станцевала лучшую партию в своей жизни. Когда у меня появился шанс показать свой истинный потенциал. Когда я смогу доказать, что мама не права.

Мистер К. нетерпеливо притопывает ногой по полу, и мы, как по команде, застываем на месте. Он проходит мимо Бетт и приглядывается к ней. Очень долго.

– Ты устала.

Он морщится, а Бетт краснеет и кланяется. Даже великая и могучая дрожит в его присутствии.

– Я очень много занималась, – отвечает она, и ее голос дрожит.

Я никогда раньше не слышала ее такой. Что-то странное происходит.

– Покажи.

– Что?

Это невозможно, но голос Бетт становится еще беспомощнее.

– Покажи, насколько усердно ты трудилась.

Мы и до того не шевелились, но теперь совсем превратились в статуи. Бетт шумно вдыхает. Не представляю, как ей это удалось: зал закрыт, воздуха мало, и мы здесь все скоро задохнемся.

А потом Бетт начинает танцевать, скользит по полу, трясется, поднимаясь на цыпочки, теряет равновесие, когда делает арабеск. Она – Батильда, богатая женщина, которая обручена с Альбертом, мужчиной, влюбленным в Жизель. Роль небольшая, но Морки изменила в танце кое-что специально для нее – в оригинальном балете такого не было.

Все не так уж и плохо. Технически выглядит хорошо, и есть в ее движениях некая элегантность и текучесть. Но и сдержанность тоже. Неуверенность. Прямо как в тот вечер, когда я помогала ей с пируэтами. Техника на месте, красота тоже, но контроля нет. Никогда не видела, чтобы Бетт так танцевала.

Музыка смолкает, и Мистер К. молча выходит. Я вижу, как Бетт сглатывает и как Морки указывает пальцем, и мы все идем к станку, будто бы ничего и не случилось.

– Вариации, – объявляет Морки и подходит к Бетт.

Каждый работает над своей, чтобы дать мышцам расслабиться и привыкнуть. Элеанор растягивается на станке и, кажется, что-то бормочет про себя. Слышу, как она повторяет названия каждого своего движения в одном ей известном ритме. Появляется Сей Джин. Ее невозможно не заметить. Она нависает надо мной – руки в боки.

– Слышала, ты уезжаешь.

Она притворно грустит. Ее друзья смеются. Радостное предвкушение в моей груди сворачивается, становится твердым и холодным и проваливается вниз.

– Что?

– Моя мама говорила, что ты уезжаешь. Что-то там… – Она делает паузу и прикладывает палец ко рту. – Ах да, в нормальную школу. Потому что ты не получила роль. Застряла на месте дублерши.

Сжимаю в руках свитер и представляю, как мать звонит миссис Квон, чтобы обсудить мой уход из балетной школы, а также спросить, слышала ли она что-то об экзаменах.