Хрупкость тени

Джейк прошептал заклинание, и огненный шар вылетел из посоха. Он перелетел через стену и попал в рот червя вдали. Небольшой взрыв вспыхнул на горизонте, озарив ночь, несколько червей рядом отлетело.

Сайлас громко рассмеялся, пока их пылающие тела падали с неба.

— Это не меньше восьми очков.

— Восемь? Порой я думаю, что ты даже считать не умеешь, — Джейк загибал пальцы. — Это не больше пяти.

— Нет, шесть, — сказала Килэй. Джейк с любопытством посмотрел на нее, она вздохнула. — Ты посчитал пять взлетевших, забыв того, в которого он попал.

— Ах, точно, — Джейк загнул еще один палец. — Шесть. Моя очередь.

Килэй смотрела на них какое-то время, стараясь не давать им жульничать. Но ее сердце был не здесь. После месяцев боли, пока она осторожно пришивала хрупкие надежды к крепкому листу терпения… его имя распустило нити.

Только одно упоминание Каэла, и она тут же потеряла покой. Ее пальцы сжимались. Было сложно стоять на месте.

— Ты уходишь? — крикнул Сайлас, когда она пошла в палатку.

— Да. Я… устала, — сказала она. Килэй решила, что грудь сдавливает из-за брони. Она все же много дней потела в ней. И она сняла рубашку и безрукавку и заменила их шелковой туникой. Она сняла сапоги, но оставила узкие штаны, если придется просыпаться посреди ночи

— Думаю, стоит назвать это ничьей, — громко сказал Джейк.

— Ты говоришь так, потому что ты впереди, — возразил Сайлас.

— Что? Я бы никогда…

— О, перестань. Слова тебе потребуются, когда ты проиграешь завтра, — заявил Сайлас с улыбкой.

Килэй лежала на спине у стены палатки, наслаждаясь теплом и мягкостью шкур под ней. Это был хороший шанс уснуть, но вдруг она ощутила, что не одна.

Она открыла глаза и увидела Сайласа, лежащего напротив.

— Прочь из моей палатки.

— Хмм… нет, — ответил он. — Я обещал, что мы поговорим. Вот я и пришел.

Килэй не хотела этого делать. Она пыталась вытолкать его пятками, но он отбросил ее ноги.

— Тебе не нужно вылизывать шерстку? Или отгонять мух?

— Нет ничего важнее этого разговора, — парировал Сайлас. Он придвинулся ближе, чтобы она не пиналась. — Мы одни в мире, драконесса, я так выбрал, а ты — потому что странное существо без друзей.

— Уверен, что не иначе?

Он ухмыльнулся, глаза игриво блестели.

— Я не буду злиться на твои слова…

— Как мило.

— …потому что я знаю, что твое чешуйчатое сердце разбито.

Она умолкла.

Он тяжко вздохнул.

— Раз мы оба одни, мне придется напомнить тебе о законах нашего народа.

— Я знаю законы, — прорычала Килэй. Она их ненавидела. Правила были для людей, которые любили плотные штаны. Она любила нарушать правила.

Но, хотя ее взгляд мог растопить лед, это не помешало ему отчитывать ее.

— Тогда ты знаешь, почему я должен поговорить с тобой… почему должен оборвать твои чувства к Меченому, к шептуну, пока это тебя не уничтожило, — Сайлас привстал на локте. — Если бы он был обычным человеком, я бы сказал тебе утащить его в лес, исполнить ритуал и надеяться, что Судьба переродит его полудраконом. Но он-то не нормальный? — Сайлас смотрел на нее, пытаясь просверлить дыру и выудить секреты. — Он — шептун. А ты знаешь, что ни один человек не переживет кинжал Судьбы дважды.

Он вскинул руку, и даже в тусклом свете она увидела тонкий белый шрам на его ладони. Ее пальцы дернулись к ее шраму. Ритуал всегда оставлял метку. Где вмешивалась Судьба, оставался след.

— Мне напомнить, почему это проблема? — Сайлас разглядывал свой шрам, и Килэй показалось, что он любуется собой. — Ты так легко забыла вес Трех принципов?

Нет, она их не забыла, хотя ей очень хотелось. Но они словно были вырезаны в ее голове. Даже когда она была без имени, обнаженная в лесу, пытающаяся вспомнить, кем была, Принципы звенели в ее голове:

Убить себя — отказаться от вечного отдыха. Попытка уничтожить второе я — убийство себя же. И…

— Связь с любым чужим — Мерзость, — прошептал Сайлас. — И на Мерзость Судьба спустит своего брата, Смерть. Понимаешь, драконесса? Твои чувства к шептуну — Мерзость.

Килэй ненавидела Принципы. Они были глупыми правилами, которые могла толковаться по-разному разными людьми.

— Может, и не Мерзость.

Сайлас прищурился.

— Но это так. Так сказано…

— С чужим, — прервала его Килэй. — Ничего не говорится о моем виде. Может, дело не в облике. Я для него, а он — для меня, разве это не делает его… моим?

Сайлас рассмеялся, оглушив ее.

— Ты лучше так Судьбе не говори.

— Может, Судьбе стоило уточнять, — едко сказала Килэй. — Я знаю, что чувствую сердцем, и ничто этого не изменит. Даже Судьба.

— Ты хочешь рискнуть жизнью и доказать это?

— Да, с радостью.

— А его жизнью тоже рискнешь?

Слова застыли на языке Килэй. Она смотрела, как высоко Сайлас вскинул брови. От тишины они поднялись еще выше.

— Его жизнь не…

— На всю Мерзость, драконесса. Смерть накажет твоего шептунчика так же ловко, как и тебя.

Килэй не подумала о таком. Но теперь она разозлилась.

— Выметайся, — прорычала она.

Сайлас пожал плечами.