Хрупкость тени

— Через пару недель будет лучше, когда вернется зелень, — сказал Моррис. Они смотрели в одно окно, так что борода Морриса щекотала его. Когда Каэл почесал щеку, он рассмеялся. — Будет не так плохо, если отрастишь свою.

— Не могу, — пробормотал Каэл. — Волосы так не растут.

— Потому что ты еще молод. Скоро у тебя вырастет борода, даже раньше, чем ты думаешь.

Каэл сомневался в этом. Но было слишком жарко, чтобы спорить.

Они ехали в относительной тишине какое-то время. Точнее, молчал Каэл. Моррис болтал, но его слова хотя бы заполняли воздух. Каэл заговорил, когда уловил высокий странный звук:

— Что это? — сказал он, прерывая речь Морриса о том, как дядя Мартин мог разбогатеть на продаже грога как крысиного яда.

Шум был ритмичным, словно кто-то открывал и закрывал дверь с ржавыми петлями. Каэл прижался лицом к решетке и склонил голову, чтобы понять, откуда исходит звук.

Огромная каменная структура вырастала из земли перед ними, и Каэл узнал в ней мельницу. Две лопасти были сломаны, а на третьей не было ткани. Четвертая лопасть была сломана пополам и едва держалась. Изорванная ткань хлопала на слабом ветру, и, раскачиваясь, сломанная лопасть скрипела.

Каэл оглянулся на Лисандра и Аэрилин. Они задремали, став друг другу подушками. Он посмотрел в противоположное окно. С той стороны тоже была мельница, но ее состояние было еще хуже — всю вершину сдуло, и она напоминала огромный глиняный горшок.

— Галехерд, — сказал Каэл, сопоставив мельницы с рисунком на карте.

— Ага. То, что осталось, — отметил Моррис. Они миновали несколько заброшенных домов, но относительно целых. — Те маги хорошо их отделали.

— Я одного не пойму, — сказал Каэл, отвернувшись от окна. — Я думал, что великаны — великие воины.

— Так и есть. Поверь, проще бороться с акулой в море, чем с великаном в его долинах.

— Тогда как Титус одолел их, если они так сильны?

Моррис фыркнул.

— Сила здесь ничего не решала. Титус пришел сюда с армией магов, а ярость великана тут ничем не поможет. Титус заковал их в железо за день, — он застонал, поерзав. — Это был темный день в истории нашего королевства. День, когда Креван захватил магов. Мы так долго жили под защитой шептунов… но теперь нет армии, что готова бороться с магией. Ни в одном регионе.

Каэл понимал это. Он долго молчал, смотрел, как за окном проносятся разрушенные дома. А потом понял, что так сейчас выглядел и Тиннарк.

Он не хотел думать, что его деревня превратилась в развалины. Он не хотел думать, что дом Роланда скорее всего сожгли, что тоники Амоса разбили о землю, что на месте Зала может быть большой черный кратер. Ему не нравилось думать об этом, и он не думал.

Он стиснул зубы и сосредоточился на задании.

* * *

Они прибыли к деревьям за час до заката. Телегу завезли в чащу, постарались спрятать. Она содрогнулась, когда Каэл спрыгнул и прошел к двери.

Ужасный свист сопровождал шаги возницы. Он возился с замком дольше необходимого. Когда он открыл дверь, мужчины уже ворчали.

— Вечерок добрый! — сказал Джонатан, скорчив гримасу. — Давайте уже разводить костер, а то я скоро начну грызть свои сапоги.

— Сначала мы расставим лагерь, а потом поедим, — крикнул Лисандр. Он помогал Аэрилин пройти мимо Тельреда. — Мы не в море, но я все еще капитан. И нам нужно укрытие, чтобы разжигать костер!

После долгих споров они решили, что Джонатан поведет их по долинам. Если его заметят люди Гилдерика, Джонатан сможет заболтать их и уйти. А если солдаты не поверят его бредням, он всегда мог заиграть на скрипке.

А от его ужасных песен убежал бы даже самый опасный великан.

Хотя они были уверены, что Джонатан сможет провести их по долинам, у этого решения был один побочный эффект: скрипач возомнил, что его новая власть позволяет ему быть ужасно надоедливым.

Он отдавал приказы. В первую ночь, когда они остановились, он громко заявлял, что слишком устал, чтобы устанавливать палатку, и приказал Тельреду сделать это за него, и он, к удивлению, послушался. Хотя поставил ему палатку в колючем кустарнике и спрятал колотушку.

Джонатан спал снаружи до полуночи, пока дождь не заставил его убежать в палатку. Когда он проснулся, то забыл, где был, и случайно перевернулся. Половину утра он вытаскивал колючки из зада.

Этой ночью Джонатан заявил, что у него затекло тело, и он не может разгружать вещи, но это не мешало ему надоедать всем.

Он ходил за Лисандром, эхом повторял его приказы. Когда Лисандр вежливо спросил, не хочет ли он продолжить без языка, Джонатан понял намек. Он развлекал себя, становясь за людьми и стегая их кнутом, а потом он сделал это с Аэрилин.

Она выхватила у него кнут и забросила на самое высокое дерево, где он и повис. Пираты радовались.

— И как я вас повезу без кнута? — кричал Джонатан поверх аплодисментов.

— Никак, — просто сказал Лисандр. — Придется тебе доставать его.

Джонатан жаловался, пока ему не сказали, что другой вариант для него — соскребать мозоли с подошв Морриса. Он поразительно быстро полез по дереву, как для человека с затекшим телом.