Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности

Две первые части общего «надела» – квартира и дом – ныне обладают на уровне массового сознания устойчиво отрицательным статусом совершенно неудобных жилищ, расположенных в уродливых архитектурных сооружениях. Мем «хрущевка» очень живуч! Третий же локус, связанный с территорией, где разместили «угнетающе однообразные» дома со стандартными квартирами, сегодня приобрел репутацию места социально и географически ценного. Польский градостроитель и исследователь архитектуры Куба Снопек дал любопытную характеристику нынешнему виду районов, где началась эпопея хрущевского массового жилищного строительства: «Простые силуэты бетонных домов разбросаны в бесконечном пространстве. В промежутках между гигантскими прямоугольниками – буйство зелени, хотя вроде бы мы и не в парке. Немногочисленные асфальтированные переулки соединены паутиной тропинок. То там, то сям попадаются детские площадки… Все асфальтированные участки забиты машинами, а на каждом перекрестке расположился ларек или маленький магазинчик… Пространство ничем не примечательное или слегка хаотичное». Несмотря на последнюю фразу, в оценке Снопека больше положительных, нежели отрицательных характеристик. Действительно, внешнее обустройство пространства «хрущевка», очерченное «большими» границами, стало даже привлекательным для проживания, а главное – для разного рода коммерческих проектов. Для довольно большой площади плотность населения здесь очень скромная. И это заслуга пятиэтажек. Давно наладилась инфраструктура, обеспечивающая многие бытовые потребности. Районы «хрущевок» – самые зеленые городские локусы. Но главное – бывшие спальные районы ныне превратились в почти центровые анклавы большинства городов, которые заметно разрослись за шесть с половиной десятков лет жизни советских малогабариток. Кроме того, во многих регионах бывшего СССР недалеко от мест появления первых «хрущевок» давно существуют станции метро. Именно поэтому для сегодняшнего строительного бизнеса так соблазнительны эти территории. А в начале 1960-х годов особая геолокация первых массовых советских ашелемов вызывала немало отрицательных эмоций. В перемене статуса местоположения «хрущевок» опять-таки виноваты «заграница» и главный теоретик архитектурного функционализма Ле Корбюзье.

В 1928 году зодчие-модернисты объединились в организацию под названием Международный конгресс современной архитектуры. Через пять лет Ле Корбюзье составил так называемую Афинскую хартию – своеобразный градостроительный манифест. Архитектор настаивал на необходимости разработки наиболее целесообразного типа жилища – многоквартирного здания, расположенного в пространстве, разделенном на обособленные зоны: бытовую, рабочую, досуговую и транспортную. Это позволяло избежать сооружения домов с дворами-колодцами, обеспечивало хорошую циркуляцию воздуха, а также равномерную освещенность всех помещений. Одновременно и западные архитекторы-функционалисты, и советские конструктивисты задумывались о необходимости проектирования в непосредственной близости к жилью учреждений культурно-бытового обслуживания. В США сторонником принципов подобного обустройства городов был Кларенс Перри. Ему принадлежала идея создания внутри городов территориально обособленных пространственно-бытовых сообществ, которые получили название нéйборхуд (neighborhood). Квартиры здесь не относились к числу дешевых и доступных, а социальное единение жителей базировалось на относительно высоком уровне материальной обеспеченности.

В советских новых локусах рубежа 1920–1930-х годов, где замысливалась, кроме жилых домов, постройка и культурно-бытовых объектов, соседство цементировалось единым местом работы. Промышленное предприятие, неподалеку от которого возводился дом, предназначенный для рабочих, брало на себя организацию лечения и питания, что стало особенно актуально в условиях карточной системы конца 1920-х – середины 1930-х годов. Именно в это время в ряде советских городов возникли жилмассивы – единые архитектурные комплексы. В них существовали здания с жилыми помещениями (квартиры или общежития) и разного рода учреждения культурно-бытового назначения: прачечные, магазины, библиотеки, поликлиники, детские сады, ясли и т. д. В Ленинграде, например, уже в конце 1920-х возвели Бабуринский, Батенский и Кондратьевский жилмассивы. Об одном из них с восторгом писал в середине 1930-х Юрий Герман в романе «Наши знакомые»: «Это огромный жилищный массив… несколько корпусов. Все это сейчас обсаживается деревьями, пустырь… превращается в парк. Будет озеро – проточное, его соединят с Невой, будет театр, звуковое кино, ночной санаторий, – ведь тут очень хорошо, знаете, песчаная почва, отлично принимаются хвойные деревья, воздух будет здоровый… Да много еще. Ну, столовая, колоссальное предприятие, ясли, детский очаг, прачечные…»