Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности

В художественной литературе 1960-х годов тоже можно обнаружить свидетельства вполне лояльного и заинтересованного отношения жителей типовых квартир к новым формам общественного питания. Главный герой повести Анатолия Рыбакова «Каникулы Кроша» (1964–1965) живет в новом, построенном в 1958 году доме, где есть домовая кухня. Это приводит юного Кроша к логичному умозаключению: «Питаться можно». И это правда. Ведь справлялись с проблемой еды экономные французы, владельцы ашелемов, сдержанные англичане, селившиеся в «префабах», организованные немцы, осчастливленные «франкфуртскими кухнями», а также финны, шведы, итальянцы, греки и т. д. и т. п. – в общем, все те, кто жил в 1950–1960-х годах в социальном жилье. Их не слишком угнетали размеры кухонь, так как на Западе уже повсеместно функционировали универсамы, торговавшие полуфабрикатами, и существовала развитая сеть общепита. Но главное, что там не было «советскости по-хрущевски», явления, постоянно погружавшего обывателя в состояние стресса. Сначала разразились молочный и мясной кризисы 1957–1959 годов – результат игры в «догонялки» с США. Затем возник хлебный коллапс 1962–1964 годов – последствия чрезмерного увлечения посадкой кукурузы повсеместно. Правда, власть все списала на бесхозяйственное расходование хлеба и зерновых самим населением. Свидетельством тому является опять-таки материал из «Крокодила», а именно карикатура Ивана Сычева «На выпасе» в 28-м номере журнала за 1962 год. На рисунке изображена мерзкая и наглая корова, пожирающая свежеиспеченный хлеб в булочной. Все это происходило на фоне перманентной нехватки рыбы как последствия форсированного строительства гидростанций и затопления посевных земель.

К середине 1960-х годов домовые кухни явно перестали быть интересными власти, что сразу отразилось на их численности. В Ленинграде, например, за 1960–1963 годы открыли всего лишь 19 домовых кухонь, тогда как за один только 1959 год – 18. Проблему готовой еды начали решать кулинарии при больших ресторанах, располагавшихся, как правило, в центре. А страдали от подобных новаций в первую очередь жители «хрущевок». «Крокодил» не обошел своим вниманием и эту ситуацию, о чем свидетельствует рисунок Юрия Федорова в 10-м номере журнала за 1964 год. Показательна символика карикатуры: на домовых кухнях ставится жирный крест, хотя могут возникнуть и более вольные ассоциации… Вездесущая советскость, подразумевавшая отсутствие любой частной инициативы, что так важно именно в сфере питания, не позволила создать за короткий срок широкую сеть ресторанов, кафе, а уж тем более заведений «рационального и дешевого питания». Их посещение не превратилось в традиционную практику быта новоселов. В общем, западные каноны питания формировались медленно, но размеры кухонь тут были совершенно ни при чем.

Крокодил. 1962. № 28. Рисунок И. Сычева

Крокодил. 1964. № 10. Рисунок Ю. Федорова

Глава 2. «Гаванна»: санитарно-гигиенические возможности типового жилья

1 января 1959 года на Кубе под натиском повстанцев во главе с Фиделем Кастро рухнул режим американского ставленника, диктатора Фульхенсио Батисты. Название острова в Карибском море для многих в мире превратилось в своеобразную метафору нового витка мировой революции, которая еще волновала умы и сердца. Особую симпатию вызывали бородатые революционеры, родиной которых была «зеленая длинная ящерица с глазами как мокрые камни». Так писал о Кубе поэт Николас Гильен – кубинский коммунист, участник войны в Испании. На рубеже 1950–1960-х годов культурное пространство жизни в СССР наполнилось разнообразной информацией об Острове свободы. В 1955 году в журнале «Иностранная литература» появилась повесть Эрнеста Хемингуэя «Старик и море», действие которой разворачивалось на Кубе. А в 1959 году советские интеллектуалы не без удовольствия прочли пародийный шпионский детектив Грэма Грина «Наш человек в Гаване». О «милых бородачах», Фиделе, Рауле и команданте Че с нежностью и восторгом писали Роберт Рождественский и Евгений Евтушенко.