Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности

В российских городах начала XX века специально обустроенное помещение для мытья считалось настоящей роскошью и привилегией обеспеченных слоев населения. Во время «жилищного передела» 1918–1920 годов в «богатые» квартиры вселили в большинстве случаев людей, ранее не имевших привычки «брать ванну». В Петербурге, в Москве и других крупных городах бывшей царской России, где до событий 1917 года уже действовала система водоснабжения и канализации, все пришло в упадок. Ужас запустения фиксировали представители большевистских властей, опасавшиеся эпидемий. В материалах обследования, проведенного летом 1921 года в Петрограде, можно прочитать следующее: «Водопровод во всем доме (на Большой Морской улице. – Н. Л.) не действует. Уборные не действуют… Чем ниже спускаться, тем этажи представляют картину разрушения и антисанитарного состояния все мрачнее и мрачнее. Все донельзя загажено и полы поломаны».

«Новая жилищная политика» времен нэпа порождала надежды на исправление ситуации. Правда, власть решила переложить тяготы ремонта разрушенных и запакощенных зданий и, в первую очередь, водопровода и канализации на городских обывателей. В начале 1920-х годов возникли обновленные жилтоварищества. В годы нэпа в них вступали не только пролетарии, но и бывшие владельцы квартир, а также и недавно появившиеся представители новой буржуазии. Они чаще всего заботились о состоянии жилья. В Петрограде, например, жилтоварищество дома на Невском проспекте, которое возглавлял известный фотограф Моисей Наппельбаум, за два года восстановило в здании и водоснабжение, и канализацию за счет жильцов. Одновременно в стране появились ЖАКТы – жилищно-арендные кооперативные товарищества. Их члены могли участвовать не только в управлении жилищным хозяйством, но строить на собственные средства жилье, а главное – его ремонтировать. В середине 1920-х годов в крупных городах СССР в ведении ЖАКТов находилось 75 % всех городских домов. В квартирах жактовских домов в большинстве случаев функционировали и ванные, и туалеты. Однако расползающаяся муниципализация жилья – попросту рост числа коммуналок, а также появление бытовых коммун затормозили внедрение в быт цивилизованного использования ванных и туалетов. Помещения первых нередко превращались в обычное жилье. Писательница Вера Панова вспоминала, что в начале 1920-х годов ее ростовские друзья, объявив себя коммунарами, «поселились в ванной комнате какой-то коммунальной квартиры, один спал на подоконнике, двое на полу, лучшим ложем, занимаемым по очереди, была ванна».

В огромных коммуналках практически никто не мылся в специально отведенных для этой цели помещениях, даже если они не были заняты под жилье. Талантливый литератор Пантелеймон Романов – «живописатель» советского быта 1920-х – начала 1930-х годов – в романе «Товарищ Кисляков» (1927–1930) представил впечатляющее описание санузла в московской коммуналке:

Ванная совокупными усилиями всех жильцов уже давно была приведена в такое состояние, что каждый желавший помыться подозрительно и осторожно заглядывал в нее, но сейчас же, махнув рукой, отходил… В ней было темно, а с потолка, где была уборная верхнего этажа, постоянно капала на голову вода, и на полу была лужа, доходившая своей глубиной иногда до уровня порога. Поэтому там всегда были набросаны кирпичи. Каждый становился на них и, стараясь сохранить равновесие, делал, что ему было нужно. Сходить за водопроводчиком никто принципиально не хотел…