Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности

Совмещенные санузлы – излюбленная тема анекдотов хрущевского времени. «Армянское радио» и вообще полагало, что историческая заслуга Хрущева состоит в разъединении обкомов (областных комитетов КПСС – властно-идеологических институтов советского времени) на промышленные и сельскохозяйственные и создании совмещенных санузлов. Распространены были шутки, построенные по принципу ответа на вопрос: «Что успел и что не успел сделать Хрущев?» По версии анекдотов, лидер антисталинских реформ не успел «соединить водопровод с канализацией» и «сделать санузел проходным», но успел «объединить уборную с ванной». За это остряки 1960-х годов называли Хрущева царем Никитой Объединителем. И все же думается, что «гаванны» должны были быть объектом скорее мягкого юмора, нежели жесткого сарказма. Ведь именно они наряду с широко распространенными в 1950–1960-х годах раздельными санузлами приобщили рядового советского горожанина к новым бытовым практикам. Программа массового жилищного строительства – возведения домов по типовым проектам для многочисленных, но анонимных потребителей – преследовала цель создания максимально комфортной среды обитания при минимальных затратах. Вполне «бюджетные» объединенные санузлы, сидячие ванны, скромные душевые установки позволяли решить важные санитарно-гигиенические проблемы городского населения. Так поступали во всем мире после окончания Второй мировой войны.

В начале XX века доступ к комфортному мытью и благам цивилизованной уборной даже в чопорной Великобритании имели далеко не все. Лишь в 5 % домов промышленных городов Северной Англии ванны присоединялись к водопроводу и канализации. Общий вид рабочих районов Великобритании незадолго до начала Первой мировой войны описан в романе Арчибальда Кронина (1896–1981) «Звезды смотрят вниз» (1935): «Здесь было царство почерневших от грязи и копоти каменных домов… Длинный ряд крыш из-за оседания домов тянулся волнообразной линией, напоминая море в бурную погоду. Дворы были обнесены заборами, сооруженными из чего попало… В каждом дворе была общая уборная, и в каждой такой уборной стоял железный бак. Уборные были похожи на сторожевые будки между рядами домов…»[3] Для гигиенических целей в таких условиях использовали большие оловянные или жестяные лохани. Вода туда наливалась из чайников и кастрюль. Кронин фиксирует в романе и эту процедуру: «Посмотрев на часы… она (мать главных героев романа. – Н. Л.) подтащила к огню жестяную лохань и принялась носить кипяток из прачечной. Она черпала воду железным ведром, и хождение с тяжелой ношей сильно измучило ее… Пробило пять часов, и очень скоро с улицы донесся топот – медленные, тяжелые шаги утомленных людей. Работать девять часов в смену, а потом еще взбираться на самый верх холма, на Террасы… Но это хорошая, честная работа, на ней они выросли, и она тоже. Ее сыновья молоды и сильны. Они шахтеры. И другой работы она для них не желала… Она… указала кивком головы на приготовленную ванну с водой и, отвернувшись, принялась накрывать на стол… Несмотря на присутствие матери, все трое сняли башмаки, куртки, фуфайки и брюки – рабочий костюм шахтера, насквозь пропитанный потом, водой и грязью шахты. Раздевшись догола, они стали все вместе мыться в жестяной ванне, из которой поднимался пар». Не везде работала и канализация. Даже в начале 1930-х годов в рабочих кварталах Глазго один туалет часто предназначался для нескольких десятков человек. Из-за антисанитарии и грязи некоторые родители запрещали детям пользоваться подобным «удобством».

Не все благополучно с гигиеной в первой половине XX века обстояло и во Франции, традиционно ассоциирующейся с модой и роскошной парфюмерией. «Для городского жилья XX век еще не наступил… В Руане… в более чем в половине многоквартирных домов, не было водопровода… Общественными колодцами и водоразборными кранами на улицах все еще пользуются часто. На многих улицах нет канализации. Санитарное оборудование более чем рудиментарно. Конечно, нет никаких ванных комнат там, где даже кран с холодной водой над мойкой был редкостью. Никаких уборных в квартирах, все те же выгребные ямы во дворах и грязные сортиры на лестницах»[4]. Это цитата из пятого тома фундаментальной «Истории частной жизни», выпущенной под редакцией знаменитых французских социальных историков Филиппа Арьеса и Жоржа Дюби. В Германии между двумя мировыми войнами санитарно-гигиеническая обстановка выглядела более благопристойной, благодаря возведению в ряде крупных городов и, прежде всего, в Берлине социального жилья. В 1926 году немцы построили чуть более 200 тысяч, а в 1929-м – около 320 тысяч квартир, дешевых, малометражных, но оснащенных водопроводом и ватерклозетами.