Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности

Журналистка Татьяна Максимова вспоминала: «В „хрущобу“ я попала в двухмесячном возрасте из прадедова дома… Вселение было радостным… Можно забыть о туалете во дворе и каждый день принимать душ и ванну!» Бывший ректор Московского государственного университета культуры и искусства Татьяна Киселева в июле 2001 года участвовала в экспресс-опросе газеты «Вечерняя Москва» и на вопрос «Хрущевские пятиэтажки спасли Москву или испортили ее?» ответила: «Да, „хрущобы“ – убогое градостроительное решение, но что по сравнению с этим простое счастье мыться в собственной ванне? Моя семья из шести человек жила на 17 кв. метрах в коммуналке. И когда мы получили двухкомнатную квартиру в Филях, были по-настоящему счастливы». В дневниковых записях Валерия Золотухина тоже нашлось место для описания гигиенических удобств массового жилья: «Ванна, сортир раздельные… Вода холодная-горячая пока бывает, течет нерегулярно. Есть, есть – вдруг исчезает, снова появляется. <..>Зато за 10 дней мылся уже раз 6, если в баню бы сходил, оставил 96 коп. да на пиво, вот те два рубля и сэкономил. А уж какое блаженство, когда свое и хоть спи в ванне, никто не имеет права тебя беспокоить. Хорошо! Нет, жить можно, жаловаться грех».

Весной 1959 года журнал «Крокодил» провел спецрейд по районам новостроек в Москве. Выяснилось, что «большинство жителей Юго-Запада не нарадуются на свои квартиры – с вентиляцией, горячей водой… специальными регистрами в ванной для сушки белья». Персональные «удобства» становились знаком доступного комфорта советских новоселов и логичным требованиям, предъявляемым к качеству жилья. На рубеже 1950–1960-х годов, судя по художественной литературе, так рассуждали и французские обыватели. Подруга главной героини романа Триоле «Розы в кредит» отказывается выйти замуж за рабочего Жака, ведь в квартире его родителей «ванной нет…».

В городах СССР после введения в строй малогабаритных квартир с личными ванными комнатами для одной семьи люди получили шанс освоить новые бытовые привычки. Прежде всего, это лежание или в крайнем случае сидение в ванне, практика скорее релаксации, чем гигиены. Но до истинного блаженства в душистой пене советские новоселы добрались не сразу. Жидкие мыльные растворы для гигиенических и расслабляющих процедур в конце 1950-х годов были большой редкостью. Даже волосы люди обычно мыли кусковым мылом: глицериновым, дегтярным, детским. Иногда по совету журнала «Работница» использовались и такие экзотические средства, как горчица или мыльный спирт. Правда, ускоренная химизация народного хозяйства, развернувшаяся в годы хрущевских реформ, постепенно приобщала жителей СССР к новым средствам для гигиены. В 1959 году «Краткая энциклопедия домашнего хозяйства» уже сообщала о появлении жидкого мыла под названием «Шампунь», замечая, однако, что «длительное систематическое его применение может вызвать высушивание и истончение волос»! Опасаясь пока шампуней, некоторые «продвинутые» особы пытались мыть головы в пене от одного из первых советских стиральных порошков – знаменитой «Новости». По-видимому, эта сомнительная практика получила определенное распространение. Не случайно осенью 1960 года журнал «Работница» разместил статью врача-косметолога о вреде для личной гигиены средства «Новость». Автор заявляла: «Мыть им волосы нельзя, потому что в состав порошка входят очень едкие вещества, как, например, серная кислота и щелочь, которыми можно повредить не только волосы, но и кожу». К счастью, не удалось обнаружить свидетельств попыток «полежать» в пене из отечественных стиральных порошков: «Снежинка», «Лебедь», «Универсол». Они появились уже в конце 1950-х. Чуть позже советский потребитель познакомился с моющими жидкостями «Автотурист», «Капронил», «Ракета», «Эра», «Синтол», а в середине 1960-х с импортными сыпучими средствами для стирки «Мильва», «Мильвок», «Персиль».

Истинное блаженство принес «Бадузан» – импортное пенящееся средство для купания. Любопытно, что мыльная жидкость оказалась предметом, достойным запечатления в большой литературе. Арабов в романе-мартирологе «Биг-бит» дал следующее описание «Бадузана»: «Это было первое пенящееся средство, завезенное в Москву из ГДР… Продавалось оно лишь в ГУМе и двух парфюмерных ларьках на ВДНХ, одного колпачка было достаточно, чтобы Афродита, запутавшись в пене, никогда бы из нее не вышла. „Бадузан“ пользовался ограниченным спросом, трудящиеся его не покупали, не желая платить трояк за сомнительное удовольствие и предпочитая хозяйственное мыло с оттиском на нем „65 %“. Экзотический немецкий товар брала лишь интеллигенция, да и то когда выбросят на прилавки». Писал о гигиенической мечте интеллигентов и поэт-концептуалист Дмитрий Александрович Пригов. Пенящуюся жидкость он называл «Бадусаном». В цикле стихов «Апофеоз милицанера» (1978) есть такие строки: