Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности

Крокодил. 1955. № 31. Рисунок И. Семенова

Крокодил. 1958. № 15. Рисунок К. Елисеева

Конечно, реальную помощь могла оказать стиральная машина – бытовой прибор, не слишком распространенный в советском быту дохрущевского времени. Известно, что в 1950 году обычные люди в СССР приобрели всего 300 стиральных машин! Сказывались и уровень материального благосостояния населения, и масштабы производства электрических приборов для домашнего хозяйства. Неудивительно, что на ХХ съезде КПСС в 1956 году было решено за пять лет увеличить производство стиральных машин на 608 %. Но в 1957 году создатели первой советской книги по ведению домашнего хозяйства, так и названной «Домоводство», давали лишь советы по отбеливанию, крахмалению и глаженью белья ручным способом. В Западной Европе, судя по художественной литературе, наблюдалась иная картина. Конечно, Франсуаза Саган ничего не писала о прозе стирки. Игнорировал эту гигиеническую практику и Джон Брейн. Герой его романа стремится войти в английское «высшее общество», а там о способах уничтожения грязи на белье не рассуждали. А для персонажей книги Эльзы Триоле бытовая техника – важнейший фактор благопристойного быта: «Мадам Донзер не скупилась на чистое белье: когда имеешь стиральную машину, не так уж важно – полотенцем больше или меньше». Точно так же рассуждает и Тереза Нума. Для итальянки, принадлежащей к асоциальным слоям населения, стиральные машины не только предмет спекуляции, но и показатель жизненного комфорта: «У нее (подруги Терезы. – Н. Л.) прекрасный дом… У них есть… электронагреватель в ванной, стиральная машина и супружеская кровать под балдахином».

Осознание бытового отставания, конечно, малоприятно. И все же жизнь в СССР в конце 1950-х годов менялась стремительно. В 1959 году в издании «Краткая энциклопедия домашнего хозяйства» уже нашлось место для обширной статьи о различных типах стиральных электрических машин – насущно необходимом предмете домашнего обихода. В 1960 году в стране обычным покупателям торговые сети продали уже 907 тысяч стиральных машин. И «человек советский» прочувствовал преимущества технических новшеств. Показателен поступок героя книги Александра Андреева «Рассудите нас, люди». Бригадир строителей, кстати сказать, воздвигающих именно «хрущевки», покупает для своей жены стиральную машину, чтобы облегчить тяготы домашнего хозяйства: «Часа через полтора я подъехал к общежитию в такси. Шофер помог мне выгрузить из машины большую коробку. В нее была упакована стиральная машина. Мы внесли ее в комнату. Жени дома не оказалось, и я, наспех распаковав машину, включил ее. Она торжественно загудела. Я намеревался поразить Женю такой покупкой. Механизация! Мне захотелось танцевать вокруг этой штуковины, которая наполняла помещение таким величественным звучанием. В голову полезли слова, которые я приспособил к мотиву „В лесу родилась елочка…“: „Стиральную машину купили мы с тобой. Волшебная машина нам принесет покой!..“ Это был самый необыкновенный, самый неожиданный новогодний подарок Жене!» Машинку предполагалось установить в большой кухне общежития и дать доступ к стирке всем желающим. Инициатива похвальная, это, по сути дела, мини-прачечная самообслуживания. Однако жильцы индивидуальных квартир вправе были рассчитывать на собственные «стиралки», которыми можно пользоваться в любое удобное время.

Конечно, новая техника стоила недешево. Но в конце 1950-х годов в СССР возродилась система продажи товаров в рассрочку, которая существовала еще в 1920-х. Достаточно вспомнить героя повести Михаила Булгакова «Собачье сердце» Шарикова. Он, как известно, охотился на бродячих кошек. Шкурки должны были пойти «на польты» вместо белок. Эта «пролетарская роскошь» распространялась через систему рабочего кредита. По «рабкредиту» Эллочка-людоедка – второстепенный, но колоритный персонаж романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев» – купила собачью шкуру, изображавшую «выхухоль» для отделки вечернего туалета. Но в начале 1930-х годов система кредитования обычных людей как-то заглохла. Она не вписывалась в модель сталинского «большого стиля».