Хрущёв и Насер. Из истории советско-египетских отношений. Документы и материалы. 1958–1964

Мы согласились. Но последовало слегка комичное осложнение. Нам нужно было войти в контакт с нашим послом, поскольку лишь единицы в Каире, включая маршала Амера, знали, где мы, и им было приказано связываться с нами через египетское посольство в Москве, используя наш самый безопасный шифр, ключ к которому знал лишь Хасан Сабри аль-Холи. Примерно в 6.30 из министерства иностранных дел позвонили нашему послу, Аль-Куни, и попросили немедленно приехать в министерство. Поскольку в этот час посольской машины ещё не было, специальную машину обещали прислать за ним буквально через пять минут. Аль-Куни решил, что, должно быть, случилось что-то ужасное, возможно, ультиматум Запада. Посол наскоро оделся, сел в присланную за ним машину и вскоре обнаружил, что его везут вовсе не в министерство, а за город. Он постучал по стеклу, отделявшему от него шофёра. Тот сделал какой-то знак, но не ответил. Аль-Куни подумал, что, наверное, его похитили, но кто и зачем, неясно. Машина ехала очень быстро, все его попытки связаться с шофёром были безуспешны. В конце концов машина въехала во двор нашей виллы, и Аль-Куни увидел нас с Фаузи, увлечённо беседующими. «Или я сошёл с ума, или русские», – воскликнул Аль-Куни. «Или мы», – добавил я. В этот момент из виллы вышел Насер, и Аль-Куни ощутил самый большой шок в своей жизни.

Точно в десять часов приехал Хрущёв. Насер ждал его у центрального входа, но Хрущёв вошёл через другую дверь и оказался у нас за спиной. «Я очень рад, что Вы прилетели сюда, – сказал он. – Мы очень беспокоились. Мы не хотели, чтобы Вы пересекали Средиземное море на небольшом корабле. Средиземноморье полно людей, которые с удовольствием скормили бы Вас рыбам».

Когда Хрущёв говорил, становилось ясно, что Советское руководство довольно случившимся, но и восприняло его с опаской. Вновь достижение арабского национализма не совпало с традиционным марксистским анализом. «Империалисты знают, что их настоящая борьба ведётся с Вами, – сказал он. – Для них Вы символ борьбы арабов! Я провозглашаю тост (в 10 часов утра!) за Ваш успех. Нет! Сегодня я не буду пить водку. Сегодня я буду мусульманином! Сейчас и отныне никакой выпивки. Я провозглашу тост фруктовым соком за борьбу арабов и за здоровье лидера всех арабов!» Последняя фраза имела немалое значение и была явно произнесена специально. Она означала, что советские руководители приняли решение превратить Египет в координационный центр всех их отношений с арабами – решение, которое они оказались не в состоянии выполнить.

* * *

Началась дискуссия, я записывал. Насер охарактеризовал ситуацию, как он её видел. Он думал, что вряд ли американцы и англичане удовольствуются высадкой десанта в Бейруте и Аммане. Должно быть, это прелюдия к чему-то более крупному. «Поэтому я и прилетел сюда, – сказал он, – чтобы узнать вашу позицию».

«Прежде всего, – ответил Хрущёв, – я хочу, чтобы вы знали: мы сильны, сильнее, чем думают американцы. Флот, который они направили в Средиземное море под командованием безумного адмирала, легко уничтожить. У нас есть оружие, с помощью которого мы можем превратить Шестой американский флот в расплавленные гробы его моряков. Но главная проблема не в оружии, это проблема мира или войны. Ситуация очень опасная, и я думаю, что выиграют те, у кого нервы крепче. Это самое важное соображение в противоборстве в наше время. Слабонервных поставят к стенке.

Мы вовлечены в игру, которая ведётся с очень большой скоростью и в которой каждый должен действовать быстро, не имея возможности судить о том, что намерены делать другие игроки. Это как играть в шахматы в темноте. Доверие к Западу поколеблено. Иракская революция стала для него полным сюрпризом. Даллес никогда ничего не понимал. Он вечно говорит о демократии и религии, хотя ничего не понимает в религии. Если Бог, которому он молится, действительно существует, то, я думаю, что я ближе к этому Богу, чем этот псевдосвященник.