Хрущёвка

Она смотрит на мир сквозь тёмные очки и любую радость обращает в горе… В личное горе. А ведь годы идут, не успеешь оглянуться, как семья, работа, дом, захлестнут тебя в водоворот событий. И вечное уныние, лишь убивает беззаботную молодость, дарованную нам в единичном экземпляре. Спорить не стану, пессимизм важен, как ни крути, но подчас необходимо стать закоснелым пессимистом – иначе молодость скажёт Adios muchachos и на висках пробьётся седина. Инга знала наизусть все эти ванильные цитаты, относительно того, что молодые годы несут в себе сплошное счастье. Но эти фразы адресованы тем, кто смотрит на мир, сквозь радугу и видит сплошное счастье. Однако Инга смотрит на мир сквозь тёмные очки и не замечает вокруг ничего, кроме сплошного разочарования. С момента появления на свет и по сей день, Инга обделена радостями подростковой жизни. В школе она изгой-одиночка, а дома её ждут родители… И смысла двигаться дальше по тропе событий не было. Если на сегодняшний день, жизнь наносит глубокие раны, то что будет потом… Спустя годы жизни в этом бренном мире. Она же свихнётся от глубокого отчаянья. Одиночество Инга переживёт запросто, она и подавно свыклась с тем, что кроме строк в личном дневнике её никто не слушает. И чем раньше она положит конец все страданиям, тем скорее она избавит себя от гнёта со стороны родителей и ненависти в школе.

С закрытыми глазами, Инга оробело находилась в шаге от пропасти, и чернильные волосы нежно парусило на летнем ветру. Руки дрожмя дрожали, холодный пот струился по спине, и тонкие губки обсохли на прохладе. Один неровный шаг отделял её от неминуемой гибели. Инга стояла на границе жизни и смерти. Шаг вперёд и её мукам придёт конец, шаг назад и родители сами сведут её в могилу. Инга готова расшибиться в лепёшку, но не быть частью этого мира. Жестокость серых будней привели Ингу на крышу дома, и поставили перед тяжёлым выбором – или жизнь, или смерть. На вороных глазах, под ресницами выступила лёгкая пелена и, обернувшись в слезу, она юрко прокатилась по щеке. Затхлый двор расплывался в смутных очертаниях, и силуэты людей сильно кренило на бок, точно Пизанская башня с дипломатом в руке. Ни машин на парковке, ни детей на игровой площадке, разобрать было невозможно, тем более с высоты птичьего полёта. Инга набралась смелости, сжала волю в кулак, вдохнула полную грудь свежего воздуха и готовилась шагнуть навстречу щербатому асфальту, или крыше дорогого автомобиля. Но от одной лишь мысль, что алая кровь растечётся по серому асфальту, душа в пятки уходит, и уже нет никакого желания сводить счёты с жизнью. Инга старалась больше думать о плохом и меньше, о хорошем. Чтобы кончить жизнь самоубийством, нужен весомый повод. И стоило забраться на крышу дома, как желание прыгнуть с пятого этажа отпадало само собой. Ей вдруг стало казаться, что все насущные проблемы, это чистой воды бред. И вдруг стало понятным, что наложить на себя руки не так уж и просто, как думалось в десяти метрах от края пропасти. Чтобы найти весомую причину убиться об асфальт, мало помышлять о скверном. Кроме всего прочего, нужно отчаяться в себе, и соприкоснуться с точкой кипения, или на худой конец потерпеть трагичный роман. Но эти чувства ей незнакомы. Носочком Инга слегка коснулась края пропасти, и голос за спиной остановил её на полушаге к неминуемой гибели.

–Постой… Не шевелись… Мне осталось пару мазков и очередной холст будет готов. Гляди-ка! Стихами заговорил.– широкоплечий силуэт притаился в тёмном углу, и огромный холст на складном мольберту загораживал ноги творца.– Будем знакомы, меня зовут Ян.

Инга окостенела, тотчас же позабыла дар речи и что называется, обернулась в соляной столп. Что это? Кто это? Откуда? Столько мыслей в голове и ни единого ответа. До того внезапный вопрос поверг Ингу в шок и она отступила от края пропасти. Кто бы это ни был, но ему удалось переубедить Ингу, не делать опрометчивый шаг навстречу гибели. Она обернулась на звук и увидела в тени сомнительную фигуру. Мольберт стоял на уровне колен, рукава домашнего халата касались сигаретных окурков и на полу, у самых ног растянулась тёмная палитра. Широкие плечи тонули в густых волосах и если не считать майку на голом торсе, то помимо треников и пушистых тапок он был абсолютно нагим. Кисточка в руках творца легко скользила по льняному холсту, и вымазанным в краске пальцем, художник аккуратно поправил, берет на голове. Инга смерила взглядом художника и постаралась разобрать черты его лица. Но бесформенная тень застила трёхдневную щетину художника, и скрыла впотьмах массивную челюсть.

–Прошу прощения, но кто вы такой!?– вопрошала Инга.