Хрустальная колыбель

Как это там, в каноне почитания Предков? Рысь-Прародительница, вскормившая молоком своим Первых Пращуров, бывших до нас и сущих вечно, хранителей очагов и ревнителей обычаев, не оставь родича в дальнем странствии, не лишай его силы и мужества, чтобы сражаться и побеждать, терпения в ожидании всходов плодов земных, удачи в охоте и обильного потомства, чтобы род, вскормленный молоком твоим, не иссяк и не ослабел…

Теперь Рысь светилась сама по себе, а кисточки на заостренных ушах слегка наклонились вперед. Она слушала, а Ойвана с каждым произнесенным словом наполняла тихая радость — тому, кто хоть однажды встретил Прародительницу, всю жизнь будет сопутствовать удача, а потом откроется путь по молочной реке, на берегах которой изумрудные терема, жилища умерших вождей, возвышаются над Становищами Предков. Одного Ойван не понимал — чем он заслужил эту милость. Но жизнь еще не кончилась, а Рысь наверняка многое знает наперед.

— Эй, ты что? — Рядом уже сидел Герант и тряс его за плечо. — Очнись, парень!

Служитель явно не видел Прародительницу. Она не может показаться на глаза чужаку. Вернее, глаза чужака не могут ее увидеть. Герант ухватился левой рукой за посох, а правой начал чертить в тёмном промокшем воздухе огненные знаки. Они вспыхивали возле Рыси, но она небрежно слизывала их языком, и ее собственное свечение усиливалось, а изумрудные глаза, казалось, могли уже прожечь камень. А потом Прародительница улыбнулась и тут же исчезла, только камень, на котором она сидела, покачнулся после невидимого прыжка, а потом, роняя искры, упавшие на него с шерсти Рыси, со скрежетом пополз под уклон и свалился вниз со скалы. Глухой всплеск на мгновение затмил все прочие звуки.

— Что это было? — допытывался Герант, продолжая прижимать к себе посох.

— Да так, ничего, Служитель, — отозвался Ойван, поднимаясь с колен. — У тебя свое Откровение, у меня — свое.

Пров появился только перед рассветом. О его возвращении возвестил топот дюжины подков и отрывистое ржание. Волхву где-то удалось раздобыть коней, хоть он и не взял у Геранта серебра на покупку. Служитель, положив на колени посох, охранял вход, а Ойван спал, плывя по реке, заполненной молоком Рыси-Прародительницы.

— Ты, что ли? — крикнул Герант в темноту.

— А кто же! — отозвался Пров, соскальзывая с мокрой конской спины. — Коняги так себе, а сбруя такая, что хоть сразу выбрасывай.

— Где взял-то? — Герант знал, что Пров ждет этого вопроса, и ему не терпится похвастаться ночными подвигами.

— Да так, — небрежно произнес волхв. — Кое-кто здесь должок передо мной имел. Ты давай парня буди, и надо нам отсюда — чем скорее, тем целее будем.

— Да кто ж тебя так напугал? — Герант уже поднялся и направился к спящему Ойвану. — Вроде саабы с эссами всегда в мире жили.

— Ага! — отозвался Пров. — Как кошка с собакой в одном мешке или как ваши эллоры промеж собой, когда оленя на охоте не поделят. А ну пошевеливайся! — рявкнул он на Ойвана, продирающего глаза.

— А ты на меня не гавкай, росомаха тебя заеди, — спокойно ответил Ойван, продолжая просыпаться. Расставаться с чудесным сном было жаль, и крик волхва слишком резко возвращал его к не слишком веселой действительности.

— А ты рассказывай, пока собираемся, — потребовал Герант, затягивая горло заплечного мешка.

— Вот отъедем лиг на сотню, тогда и расскажу, — резко заявил Пров, выходя из пещеры. — И огарок не забудьте прихватить, и все объедки свои. — Он оглянулся на Ойвана. — А то знаю я вас, которые с окраинных земель, — где жрете, там и свинячите.

Ничего Пров не рассказал ни днем, ни вечером, ни ночью. Он всё время ехал впереди, подгоняя коня, как только случалось выбраться на наезженную просеку. Весь день они двигались вдоль реки, стараясь не приближаться к ней ближе, чем на лигу, а когда свечерело, Пров резко повернул направо, и теперь на пути стали попадаться небольшие стремительные речушки и многочисленные ручьи с прозрачной ледяной водой. После третьего брода, когда бурное течение едва не снесло его вместе с доставшейся ему серой клячей, до Ойвана дошло, что они пересекают исток Шустры, где многочисленные потоки ещё не слились в единое русло. Чем дальше, тем овраги становились глубже, подъемы — круче, то и дело из земли вырастали скальные обнажения, а лес казался всё более диким и нехоженым.

В конце концов они оказались возле заброшенной хижины, наспех построенной кем-то из неошкуренных еловых стволов. Пров сказал своим спутникам, чтобы устраивались здесь на ночлег, а сам вновь куда-то исчез.

— Служитель, а Служитель… — Ойван уже подбрасывал очередное полешко в глиняную печурку. — Что-то с Провом стряслось. Похоже, не в себе он. С ними, с волхвами, это бывает. Может, уйдем отсюда, пока не поздно.

Если бы Герант согласился с ним, Ойван даже не стал бы жалеть о трех уже ощипанных куропатках, ради которых калилась на огне большая бронзовая сковорода.

— Нет, — просто ответил Герант.

— Почему? — Ойван с удивлением посмотрел на Служителя. Тот обычно, прежде чем отвечать, на некоторое время задумывался, а тут отозвался сразу, как будто давно ждал этого вопроса.