Хрустальная медуза

Увис добровольно принял на себя заботы о Робертике.

Чистил, смазывал, проверял режимы и никогда не оставлял без внимания ни одной жалобы Робертика на искрящиеся контакты, поскрипывающий сустав или скачущее напряжение. Портился Робертик редко, он обладал прочной конструкцией, мозгом среднего объема и увеличенным блоком записи информации. Увису порой казалось, что Робертик запоминает множество всякой ерунды вместо того, чтобы заполнять блоки памяти какими-нибудь полезными сведениями.

В краткие и бесконечно прекрасные на Фаис рассветные часы Увис с Робертом нередко любовались восходом солнца с ближайшего к лагерю холма. Однако, Робертик и тогда больше смотрел не на солнце, а на Увиса, потому что зрелище восхода, однажды запечатленное в памяти робота, больше не интересовало его, Увис же каждый раз выражал свою радость и восхищение по-новому.

Когда они возвращались в лагерь, Увис обычно задавал Робертику вопросы; ему было интересно, как робот представлял себе разные явления жизни.

— Робертик, что такое цветы?

— Редко встречающийся во Вселенной процесс, в ходе которого неорганические соединения превращаются в органические.

— А дождь?

— Круговорот водорода и кислорода, — немедленно отвечал Робертик.

Тут Увис, не сдержавшись, принимался рассказывать о Земле сам. Робертик слушал его с удовольствием: в такие минуты он чувствовал себя почти человеком и ощущал, что в его железном теле происходят какие-то незапрограммированные процессы и перемены; ему хотелось куда-то лететь, зачем-то спешить, его волновал дувший на Фаис ветерок, обычно отмечавшийся лишь барометео-индикатором. Робертику чудилось, что он улавливает запах цветов, доносящийся с лугов далекой Земли, что высоко в небе парят птицы (а птиц никогда не было на Фаис) и что голые склоны гор покрываются зеленым ковром. — День проходил за днем, и вот наступило время для очередного полета на Землю, чтобы пополнить запасы продовольствия, воды и технических материалов. Полет считался несложным, и обычно его выполнял один человек. Разумеется, каждому астронавту хотелось побывать дома, поэтому летали все по очереди.

Когда пришел черед Увиса, он попросил разрешения взять в полет Робертика, Ему разрешили, потому что некоторое время на планете можно было обойтись и без робота.

— Так Робертик увидел Землю, настоящую живую планету. До сих пор он знал только Фаис. Но что такое Фаис по сравнению с Землей! Яркая поверхность Фаис напоминала наряд, сшитый из множества кусков одного и того же цвета. Земля же была многокрасочной, гармоничной и, главное, живой.

Вернулись они точно в срок.

Увис, понятно, был полон новых впечатлений о Земле и с удвоенной силой принялся за работу, не уставая повторять, как хорошо и спокойно дома.

Глядя, на него, астронавты вспоминали свои собственные первые полеты и первые возвращения, и только улыбались. Но уже вскоре их внимание переключилось с Увиса на Робертика. Потому что с роботом явно творилось что-то неладное.

Началось это сразу после полета.

Когда корабль только опустился на Фаис, Робертик отказался покинуть его. Впрочем, об этом знал тогда только Увис. вместо того, чтобы выйти, Робертик остановился подле распахнутого люка, и Увису почудилось даже, что в обычно бесстрастном взгляде робота на сей раз промелькнул страх.

— Что случилось, Робертик? — спросил Увис. — С тобой что-то не в порядке?

— Нет, — ответил робот. — Просто я не хочу на Фаис.

Увис встревожился. Роботам не полагается говорить “не хочу”. Робертик мог бы сказать: “не могу”, “не умею”, “не смею” или “не знаю”.

— Почему? — спросил его Увис, совсем как человека.

Робертик не ответил. В тот миг он был похож на маленького капризного мальчугана в коротких штанишках. Так что Увис просто взял его за руку и вывел из корабля.

Но с того случая, собственно, все и началось.

Веселый и жизнерадостный Робертик сделался молчаливым и грустным. Он подолгу просиживал в одиночестве на холме, что-то тихо напевая, и единственным, что он еще делал с удовольствием, был контроль электрических линий.

Ежевечерне Увис тщательно проверял техническое состояние Робертика. Но никаких отклонений в нем не было, все узлы, блоки и ячейки работали нормально.

По утрам Робертик больше не стряпал.

— На кухне слишком жарко, — объяснил он Увису, сидя на космодроме в тени башни управления. Увис в тот же вечер проверил термостаты. Нет, все было в исправности.

Восходы они, как и раньше, встречали вдвоем, но Увис больше не задавал вопросов, боясь услышать в ответ что-нибудь совсем необычне. Увис понимал, что грозит роботу, если и другие заметят его странности. Пока еще удавалось выкрутиться, ссылаясь то на испорченный блок, то на севшие аккумуляторы или разрегулировавшийся режим, но если так будет продолжаться, бесконечные неисправности могут показаться подозрительными.

Увис стал все чаще брать Робертика с собой в дальние выезды, чащe прежнего поручал ему проверять линию, стараясь не оставлять робота без дела.