Хрустальная сосна

Я чувствовал только жгучий выброс адреналина, да переполнившую меня дикую злобу - как будто я стрелял сейчас не в бог знает кого, а конкретно в того негодяя, что забрал мои деньги… Пистолет прыгал, как живой, и руку отбрасывало чуть ли не за спину. Когда "мерседес", летевший с прежней скоростью, был уже близко, я по инструкции упал на землю и несколько раз перекатился вбок, прикрывая голову руками. Черная машина просвистела мимо, не останавливаясь и не проявляя никаких действий против меня. Приподнявшись, я успел увидеть пустую корму и белый прямоугольник транзитного номера за задним стеклом. Я так и не узнал - то ли действительно спугнул бандитов, собиравшихся меня убить корявыми способами, но не знавших, что я вооружен, то ли просто попались на ночной дороге какие-то пьяные или накачанные наркотиками отморозки, которых я своей стрельбой лишил рассудка. А скорее всего, просто напугал безобидных транзитников, которые сами плохо представляли, куда несутся по темному чужому городу.

Это был второй раз в жизни, когда я стрелял в людей. Только на сборах, во время охоты на дезертиров, я отстреливался от нападения. Сейчас же напал первым.

Я поднялся, отряхнулся и пошел искать отлетевшую в сторону сумку с документами, которую пришлось бросить за неимением достаточного количества здоровых рук. Найдя, попытался отыскать еще и разлетевшиеся гильзы, но это оказалось уже за пределами возможного. Потом поспешил домой. Грохот выстрелов был таким, будто я по меньшей мере лупил из базуки. Оглушительное эхо, попрыгав в пустоте между спящими домами, укатилось куда-то за реку. Меня охватили предчувствия, что сейчас откуда-нибудь раздастся вой милицейской сирены, покажутся синие мигалки и меня - именно меня, поскольку никого больше на улице не осталось - положат лицом на асфальт с завернутыми за спину руками, обыщут, наверняка изобьют, отнимут пистолет и несмотря на официальные документы наверняка заберут в отделение для разборок и неизвестно когда оттуда выпустят. И я быстро свернул с улицы и, почти бегом углубившись в квартал, пошел дворами. Но опасения оказались напрасными. Не было ни сирен, ни мигалок, ни топота автоматчиков в бронежилетах. Больше всего меня поразил именно этот факт. В нашем спальном районе, где добрая половина квартир стояла на охране и даже днем почти в каждом квартале медленно ездили милицейские "жигули", никто не откликнулся на стрельбу.

Ничего подобного не повторялось. Отчаявшись чего-то достичь законными путями, мы обратились в некое охранное агентство, занятое фактически выбиванием долгов. И по нашим распискам лихие ребята вытрясли из урода деньги. Правда, существенную долю они забрали себе - за исполнение услуг - но мы были довольны и тем, что удалось вернуть. А потом этого человека убили. Я точно знал, что его заказали московские поставщики, которым он тоже задолжал круглые суммы. Убрали, а потом поставили на его место своего человека. Поскольку я относительно недавно работал в той системе, меня несколько месяцев вызывали на допросы в уголовный розыск, пытаясь расследовать дело. Само собой, я ничего не сказал; я не имел малейшего резона помогать в поиске убийц этого подлого человека: более того, я бы сам убил его со спокойной совестью и чистой душой, да меня опередили… В конце концов от меня отстали, а пистолет сохранился напоминанием о тех напряженных и не очень приятных временах. Как остался и я числиться - для поддержания лицензии - сотрудником охранного агентства, занимая штатную единицу, за счет которой кому-то реальному платили дополнительную зарплату. Не считая того случая с ночным "мерседесом", стрелял я из "браунинга" всего несколько раз, для тренировки и из любопытства, выезжая за город. И носил с собой редко - только когда по работе приходилось возить с собой крупные суммы денег. Остальное время пистолет лежал в ночной тумбочке, всегда рядом со мной. Его можно было достать за пару секунд, опустив руку и открыв ящик. И эта мысль грела мне душу.

Я не боялся воров или грабителей: закрывая тяжелые двери и защелкивая замки я полностью отгораживал себя от внешнего мира, его голосов и посторонних звуков. Телефон мой - вернее, маленькая микро-АТС с тремя аппаратами в каждом помещении и одним базовым блоком - постоянно стоял на автоответчике. Я никогда не брал трубку, если звонивший не начинал говорить и не называл себя. Приходя домой, я тут же отключал свой мобильный телефон и делался полностью изолированным от всех.