Хрустальная волчица

Тонкие пальцы железной хваткой впились в ладонь, до боли сжимая, оставляя синяки. Да и бумаги она комкала, изучая с тем же остервенением, что и розоватый шрам, пульсирующий силой и чуждой магией:

- Ты не можешь так со мной поступить. После всего того, что я для тебя сделала, - изобразила подступающий обморок мать. - Я встала, намереваясь прекратить этот фарс своим уходом, и матушка тут же «пришла в себя», цепко следя за моими действиями. – Ты не посмеешь- Я уже давно ничего тебе не должна. Потакая своим пагубным привычкам, ты растратила наследство и Лейни, и моё, лишив тем самым нас выбора, практически довела до банкротства поместье, стабильно приносящее доход, а значит Калебу придется жениться на деньгах, а не по воле сердца. Вместо того, чтобы поддержать дочь в сложный для неё период, ты устроила суаре с игрой в баккару и акулину**, ты поила сына солдатской травкой***, слава Великим, без серьезных последствий, и ты наверняка уже растратила аванс от маркиза.

- Я прокляну тебя - перебила меня родительница.

- Одним проклятьем больше, одним меньше, - пожала я плечами, - как случилось так, мама, что твоя зависимость стала важнее, чем родная кровь и плоть?

И вышла, осторожно прикрыв за собой дверь, в которую тут же полетела очередная чашка с отваром.

В голове было пусто, сердце в груди бухало словно ритуальные дхолы отбивали странный, торопливый ритм, глаза щипало от подступающих слез, но заплакать я так и не смогла. И всё же мне было горько: осознанно, я вычеркнула свою мать из жизни, хотя фактически, она уже давно ею быть перестала.

*Дабойа – магически выведенная змея. Крайне ядовита. Противоядие помогает в первые несколько таймов, затем – летальный исход.

**Карточные игры.

***Тысячелистник – регенерирующее, здесь усиленный магией настой, замедляющий естественное взросление организма оборотня.

Глава 22.

Все испытывают страх в тот миг, когда могут изменить свою судьбу.

Покидая особняк клана, я решила отправиться к сестре, а не вторгаться в дом Бьерна, словно воришка-домушник.

Вновь.

По традиции в ночь пред Райту Вайрис* заявленные наследники должны провести во дворцовом хофе, под присмотром старшего жреца. И пусть в тех письмах, что каждое утро я получала от жениха, Генрих силился развеять мои тревоги - неумолимое приближение ритуала, где-то в центре солнечного сплетения, глубоко внутри, рождало страх.

Иррациональный, неподдающийся контролю, глубинный ужас, граничащий с паникой, накрывал меня каждый раз, когда я думала о Выборе Сил. Руки мои холодели, а дыхание перехватывало, и пусть всего на мгновение, но этого было довольно, чтобы растревоженное предчувствием подсознание рисовало во сне картины ужасных последствий и безрадостного будущего.

После таких видений, я долго не могла прийти в себя, и даже изнурительные тренировки, коими расщедрился неунывающий Фальк стараясь отвлечь меня, особо не помогали.

Сам ритуал всегда проходил одинаково: претенденты избранные предыдущим Кёнигом вступали на центральное плато древнего места силы. Одно из трех действующих в Стоунхельме оно было капищем древних правителей, и именно духи Исконных выбирали будущего Властителя, возлагая венец на чело достойнейшего, коронуя свой выбор. Нам, свидетелям ритуала, оставалось лишь приклонить колени пред новым Правителем и признать выбор Древних.

Да свершится Выбор.

Оставшийся ун прошёл в кругу семьи и приятных хлопотах, которые пусть самую малость, но смогли отвлечь от переживаний: в отличие от меня, сестрица озаботилась нарядами, когда же мою голову, занятую беспокойством и сомнениями, мысли о приличествующих случаю туалетах – минули. Самая модная, что по сути является синонимом слову дорогая, модистка этого сезона помогала нам с платьями, ведь ритуал и коронация завершались балом, а значит, как сказала, в предвкушении потирающая ладошки, Лейни – мы должны блистать.

Для себя она выбрала наряд, удачно скрывающий её интересное положение, но выгодно подчеркивающие все абрисы, бледно-серебристый шелк и шантильское кружево в тон, обнимало ладную, уютную фигуру сестры. Ткань струилась подобно жидкому металлу, отражаясь в приглушенном свете луминос камней.

Моё платье напоминало необыкновенные, морозные узоры на покрытом хрустким ледком Соленом озере. Бледное, цвета кости элефанта** кружево переплеталось с прозрачным креп-шифоном, вышитые завитки уплотнялись на груди, бедрах и даже длинных рукавах, маскируя помолвочную вязь на кисти и предплечье, что с каждым уном становилась ярче и причудливо разветвлялась до самого плеча, сбегая на лопатки и шею.

К платью шла украшенная перьями в тон накидка, плавно перетекающая в длинный шлейф и подол, мягко пенящиеся у ног и кокетливо открывающие носочки изящных серебристых лодочек на высоком каблучке. Я поймала крайне заинтересованный взгляд швеи на темнеющих завитках обручальных рун, но надо отдать должное профессионализму модистки, своё любопытство облечь в вопрос она не решилась.