Хрустальная волчица

По правде говоря, моя интуиция подвела меня, если выбирать между Лэксом и Дэваром, я бы поставила на рыжего пройдоху. Лисья натура слишком переменчива, к тому же он был не слишком рад тому, что Генрих так и не назначил его начальником ОсО, а вместо этого восстановил в должности и полномочиях своего начальника, отправленного предыдущим Кёнигом на заслуженный отдых. Объяснил Бьерн мне это решение тем, что лис еще слишком порывист, а генерал-майор еще не стар, опытен и самое главное верен не какому-то конкретному человеку, а государству в целом. Именно из-за этого у старого вояки и случился конфликт с Правящим, он посмел ставить интересы страны превыше мимолетных прихотей власть имущих.

Но предателем, сговорившимся с Клаусом, оказался Дэвар.

- Почему? – спросил Генрих у друга, чье предательство ранило его больше, чем отравленный нож. Он до последнего надеялся, что ошибся.

- Мирина, - не стал отпираться Дэв. – Прежде чем затяжелеть, она пережила два выкидыша, во второй раз лекарь запретил ей беременеть вновь. Это могло стоить ей жизни. Я не мог так рисковать. Я слишком люблю её. Но она понесла вновь, слишком хотела подарить мне наследника. – Я была опустошена и раздавлена, мне довелось видеть много разных предательств, и, признаюсь, меня всегда удивляло, как низко может пасть человек, но Генрих на него было просто страшно смотреть, во истину больнее всех ранит нож в спину от того, кого ты защищал грудью. – Клаус сам нашёл меня, предложил помощь и сразу озвучил цену. Я послал его, а потом умолял. Умолял о том, чтобы предать тебя

Произнеся эти страшные слова Дэвар закрыл ладонями лицо, не желая, чтобы мы видели его слезы. Облегченье, что было написано на его лице, когда тот был пойман с поличным, сказало мне больше, нежели горькие слезы искреннего раскаянья. У него был выбор, даже не из двух зол, и всё же храбрости удержаться от предательства у Дэва не набралось.

Плечи его сотрясались в беззвучных рыданиях всего пару мгновений, а затем он заговорил вновь:

- Я не смею просить тебя, но всё же я здесь, у твоих ног, - сказал он, падая на колени, - всё, что случилось моя вина. Не Мири. Прошу не губи её. Она ничего не знала.

Я вышла из комнаты не в силах больше наблюдать за этим гордым, умным, добившимся всего самостоятельно и предавшим основы основ мужчиной.

Разрозненные кусочки сложносочинённой мозаики сложились в единое панно – картину предательства, все те слухи, домыслы, подозрения и улики лишь подтверждали слова Лэкса.

Опустошенный предательством друга Генрих не мог быть объективен, а я могла: мои подозрения уже давно вышли за рамки окружающих меня доказательств, первым и самым явным был высочайший уровень знаний в области магии крови. Ну не смог бы Густаффсон провернуть в одиночку те сложнейшие опыты с жителями Изнанки, не смог бы сам пленить и подчинить Фенрира, к тому же он был мертв к тому моменту, когда очередной чёрномагический эксперимент разрушил одну из печатей.

Второе, что сильнее прочего бросилось мне в глаза – болезненный внешний вид Клауса. Его волосы более не сверкали благородной платиной, а стали тусклыми и седыми, как у тех бедняг, чьи тела я доставила в мертвецкую ОсО, как и у отравленного Кёнига, и стойкий, приторный запах несвежей крови, исходящий от него во время последнего ужинаМожно было посчитать, что Клаус стал жертвой того же экспериментального яда (по отчету патологоанатома причиной смерти поседевших трупов стал усиленный магией, неизвестный ранее состав на основе вороньего глаза), если бы не одно «но» - все остальные, попавшие под его воздействие были мертвы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А кроме этого столько мелких, незначительных деталей, которые сами по себе не вызывали подозрений, а собравшись в единое целое – обрушили на нас суровость правды.

Безусловно, продолжать рейд мы не стали. Сразу после допроса Генрих приказал возвращаться во дворец и немедля мы отправились в путь. Два портальных прыжка и три бесконечных леора, полные сомнений, переживаний и отрицания привили нас в пустые покои в спешке сбежавшего Клауса Бладъельтера – убийцы, отступника, предателя, единокровного брата моего супруга.

- Я еще удивлялся, его настойчивости, - устало потер переносицу Бьерн, - он всё пытался выспросить куда я отправил детей, - имея в виду младших брата и сестру, - а я всё отшучивался, мол рано ему папочкой становиться. Как чувствовал

По возвращении во дворец Генрих развел бурную деятельность, но толку было чуть. Он рвал и метал, кошмарил подчиненных и личную гвардию, но следов сбежавшего Клауса не обнаружил. Допрос вдовицы лишь внес сумятицу, но эта старая сука держалась с таким высокомерным презрением, что взбешенный супруг и без того с трудом терпевший присутствие озлобившейся Кюны, потребовал, чтобы она немедля покинула двор.

- Уверен, эта старая змея знает, где он, - злился супруг расхаживая из стороны в сторону, - ну не пытать же мне её в самом-то деле.