Хрустальное сердце фарфоровой куклы (СИ)

— Вот это страсти… — выдавил из себя комментарий порядком офигевший от происходящего Сущий Мик. Шота Айзава, сидевший рядом с ним, задал вполне логичный и интересующий всех вокруг вопрос:

— Интересно, кто эта девушка?

Эбигейл всё рыдала и рыдала, пока Шото не покашлял, выплёвывая кровь на её белый шарфик и небесное платье. Но девушке было совершенно плевать на испорченные вещи. Она в момент замолчала и, отодвинув от себя голову парня, скрытым за пеленой слёз взглядом, полным переживания, осмотрела его. Гетерохромные глаза были чуть приоткрыты, Тодороки наблюдал ими за её ещё больше побелевшим лицом Свон из-за её нервных клеток, резко сокративших свою популяцию на фоне последних событий.

— Я ведь просил тебя… никогда не плачь из-за меня… — севшим голосом прохрипел он. Эбигейл сглотнула застрявшую где-то в горле истерику и, судорожно выдохнув, с чуть более спокойной душой притянула его голову обратно к груди, укладывая её на ней. Шото против не был, и с чего бы? Он вновь прикрыл глаза, положив обессиленную руку ей на бедро, ведь был не в силах полноценно обнять свою так душераздирающе плачущую женщину.

Чемпионат подошёл к концу. Первое место, как было объявлено, занял беснующийся Бакуго, которого даже в цепи заковали, чтобы он спокойно получил награду и никого не убил (например, Шото). Вторым стал, собственно, Тодороки. Третье место между собой поделили Токоями и Иида, которому пришлось срочно уехать по семейным делам, поэтому на пьедестале стоял только парень-ворон.

После награждения про-герои отвели все классы, кроме класса 1-А, к зданию школы, обеспечивая им безопасный коридор, в основном от прессы. Только после того, как все трибуны практически опустели, отдельно от остальных участников организаторы отцепили Кацуки от бетонной стены и буквально притащили его за шкирку в раздевалку. Там уже были и его одноклассники, которых пустили восвояси немногим раньше перед тем, как сняли с Бакуго все цепи. Преподаватели уповали на то, что его гнев немного подостынет за час ожидания на стадионе, но они недооценили его пыл и гнев.

— ТОДОРОКИ!!! — заорал Кацуки, ещё даже не открыв двери, вышибая оную с ноги и чуть не снося её с петель. Все парни класса 1-А опасливо обернулись на одноклассника, который, зло пыхтя, убивающим взглядом пилил Шото, пока тот преспокойно продолжал переодеваться в дальнем углу.

— Чего ещё? — раздался с его стороны апатичный голос, который взбесил Бакуго ещё больше.

— ТЫ! ДА ТЫ! — задыхаясь от переизбытка собственных эмоций, всё оглушал своих одноклассников парень. — ТЫ ЗНАЕШЬ, КТО ТЫ, УШЛЁПОК ДВУМОРДЫЙ?!

— Я так полагаю — «ушлёпок двумордый?» — саркастично ответил Шото, всё так же не проявляя особого интереса к этому высокоинтеллектуальному диалогу. Все его мысли были направлены в сторону одного очень важного решения, которое ему предстоит принять к сегодняшнему вечеру.

— Что? — от неожиданности «Каччан» вдруг умолк, но потом, до него дошёл смысл фразы Тодороки, и он снова заорал:

— ЧТО?!

— Бакуго, успокойся. Ты хотел выиграть? Ты выиграл. Что тебе ещё надо от меня?

— Да, действительно, Каччан, — вдруг подал голос Мидория, нервно улыбаясь, и попытался призвать друга детства к благоразумию:

— Все тут устали. И чего ссориться лишний раз? И ты победил, разве ты не рад?

— ЗАТКНИСЬ, ЧЁРТОВ ДЕКУ! — грубо оборвал Изуку неумолкающий парень. — Я уже говорил: такая победа мне нахрен не сдалась!

— Значит — в следующий раз сочтёмся, — подытожил Тодороки, закидывая сумку с формой на плечо. Он уже успел принять душ к приходу Кацуки, и пока тот орал — переоделся в свежую одежду. — Прости, но мне пора идти. Не до разборок сейчас.

— Ладно, потом сведём счёты, — согласился Бакуго. — А где эта белобрысая курица? Я и с ней хотел потол...

Никто из класса 1-А не успел заметить, как в глазах их одноклассника резко вспыхнуло адское пламя жажды крови. Тодороки в мгновение ока оказался рядом с Бакуго, единственное, что тот успел — поднять руку в несознательной попытке защититься. Но Шото бить его не собирался — он лишь схватил его запястья, сжав с силой, с какой даже со Всемогущим мог потягаться, и просто убийственным взглядом посмотрел на Кацуки, на несколько минут сбивая с того спесь. Даже такой эгоцентричный, высокомерный, грубый, агрессивный и вспыльчивый человек, как Бакуго, замолчал только от одной давящей ауры Тодороки.

— Не смей. Называть. Её. Так, — убийственно-холодным голосом, по словам разбив фразу, заговорил Шото спустя пятисекундный авторской терапии офигивания для своих одноклассников. — Скажу раз и навсегда: тронешь её не то что пальцем — хоть одним словом, — и я тебя под землю закопаю. Посмотрим, как тогда ты будешь желать моего огня, будучи обгорелым трупом.

— Тодороки-кун… это же шутка? — всё ещё нервно смеясь проговорил Мидория, являясь как всегда первым, кто отошёл от повторного шока, вызванного уже сыном Старателя. Но к его опасению Шото не шутил — об этом свидетельствовало его молчание и этот жуткий взгляд, которым он продолжал смотреть на Кацуки.