Хрустальные небеса

Рокочущий грохот над ночной степью. Под ракетой разгорается солнце, и в следующее мгновение ее похожее на расширяющуюся башню тело выходит из-под стартового стола, устремляясь в небо).

Ведущий: Старт состоялся в два часа сорок семь минут по московскому времени. Владислав Тарасович, Юрий Гагарин в момент старта сказал свое бессмертное «Поехали!» А вы что-нибудь сказали?

Пастушенко (смеется): Ту-ту чух-чух!

Ведущий: Что-что?

Пастушенко: Ту-ту чух-чух! (Улыбается). Я когда был совсем маленьким, моя бабушка показывала на проходящие поезда - из окна нашего дома был виден кусочек железной дороги - и говорила: «Смотри, ту-ту чух-чух поехал!» А у меня в самый момент старта было совершенно иррациональное ощущение, что я сижу в каком-то маленьком вагончике на вершине поставленного перпендикулярно земле железнодорожного состава. Вот поезд загрохотал, дернулся, двинулся по невидимым небесным рельсам вверх. И когда я услышал в динамиках пожелание от генерала Шумилова: «Прометей», желаю успешного полета!», я ответил: «Ту-ту чух-чух!» Не знаю, слышали ли мой ответ на командном пункте...

Ведущий: Что почувствовали, когда ракета пошла вверх, оторвалась от стартовых опор?

Пастушенко: О, эмоции били через край! Я, наверное, тогда даже дышать перестал! Восторг, радость, немножко страха - вот такой коктейль! Ракета дрожит, вибрирует, набирает скорость. В эфире идет отсчет времени и звучат комментарии оператора:

- Двадцать секунд! Полет нормальный! Тридцать секунд, давление в камерах сгорания в норме!

Я тоже не молчу, кричу в эфир:

- Я - «Прометей»! Полет нормальный!

Сразу стала наваливаться перегрузочка. Плавноплавно, но неотвратимо. Две единички, три. Тигренок на резиночке ко мне вытянулся. Значит, порядок, летим!

Сердце в груди тараторит скороговоркой, на лицо словно легли чьи-то невидимые пальцы, давят.

Слышу голос оператора в эфире:

- Сто секунд, полет нормальный!

(Видеоряд: Яркая звезда поднимается в черном небе, постепенно поворачивая к востоку, и, кажется, снова приближаясь к земле. Это ракета уходит все выше и выше и одновременно все дальше, к линии горизонта.

Пастушенко в скафандре внутри корабля. Стекло гермошлема опущено, черты лица испытателя за стеклом едва различимы в отблесках света от бортовых светильников).

Пастушенко: Примерно на сто восемнадцатой секунде отошли боковые ракетные блоки - ощущалось это как несильный толчок от днища корабля и скачок перегрузки.

Мысленно уже прикидываю - где-то секунд через тридцать пять - сорок должен отделиться головной обтекатель ракеты-носителя. Он выдергивает специальную чеку, которая включает механизм отделения моего кораблика. Еще секунд пять - и «Искра» отлетит от уходящей в космос ракеты. Вот это самый критический момент. Потом начнется спуск и посадка.

Ведущий: К моменту отделения головного обтекателя ракета-носитель достигла высоты около девяноста километров над землей и удалилась примерно на сто двадцать километров от стартового комплекса. Скорость была уже более двух тысяч метров в секунду.

Пастушенко: «Я - Прометей», на борту все нормально! - передаю на Землю. - Жду разделения кораблей!»

И начинаю про себя считать. Досчитал до тридцати семи, когда мой кораблик вздрогнул. За иллюминаторами мелькнули какие-то тени. Головной обтекатель теперь не закрывал обзор. За стеклами я видел черное ночное небо. И на этом все перемены закончились.

Ведущий: Вот в этот момент вы думали, что «Искра» уже отделилась от «Прогресса»?

Пастушенко: Ну, да... Раз обтекатель сброшен, -значит, и кораблик мой должен был отделиться. Помню, я тогда сразу и отрапортовал: «Есть разделение!»

Ведущий: А в ответ?

Пастушенко: А в ответ, как поется в одной хорошей песне, тишина. Связь пропала. Мгновенно.

Ведущий: Внешняя антенна крепилась на головном обтекателе. После отделения «Искры» от ракеты-носителя и разделения ее отсеков, должен была включиться антенна на самом корабле.

Пастушенко: И я лечу дальше. А в эфире - ватная тишина. Только помехи потрескивают.

Ведущий: А как ваши ощущения в этот момент? Они ничего не подсказали?

Пастушенко: Мои ощущения - чувствую, что осталась перегрузка. И думаю: так и должно быть или что-то идет не так? Вроде бы после отделения от ракеты должна наступить невесомость. А ее нет...

Ведущий: Головной обтекатель отделился от ракеты-носителя и рванул чеку. Но чека осталась на месте, в пазе системы разделения. Уже потом, много позже, когда в казахстанской степи нашли обломки упавшего головного обтекателя, выяснилось, что второй конец чеки вообще не был закреплен на кронштейне, расположенном на головном обтекателе. То есть в монтажном зале космодрома его, как и было положено, закрепили контровочным штифтом. А затем при дальнейшем обслуживании на космодроме кто-то из испытателей, - так и не удалось установить, кто именно, -ошибочно вытащил штифт, видимо, приняв его за элемент крепления на время транспортировки объекта на Земле.