Хрустальный дом (СИ)

– На самом деле по-настоящему всё здесь только твоё. Документы составлены на имя Катрин Кловис.

Катрин обхватила себя руками.

– А откуда здесь еда?

– Заказал в ресторане. Ну что? Отметим? Приобретение новой недвижимости отличный повод выпить.

Катрин присела на краешек дивана, проведя рукой по его поверхности.

Жест лёгкий, выполненный машинально, но в моём воображении отчего-то интимный.

Мне представилось, что она так же легко, едва касаясь, проводит пальчиками по моей груди…

– Не знаю, какие вина ты предпочитаешь, – сказал я внезапно севшим голосом. – Рискнул взять «Боллинжер».

Её смех был тихим и немного робким, словно Катрин боялась разбудить дремавшее в доме эхо.

– Я совершенно не разбираюсь в спиртном. Для меня все шампанское на один вкус.

– Что ж, за новый дом? И новую жизнь, – добавил я.

Когда фужеры соприкоснулись, раздался лёгкий звон.

Катрин сделала несколько глотков и поставила бокал на стол.

– Не хватает музыки, – заметил я. – Как думаешь, куда в этой комнате будет лучше поставить рояль?

– Рояль?

– Ну да, рояль. Если бы он был здесь, я бы рискнул сыграть что-нибудь романтическое. «Лунная соната» вполне сгодилась бы, как думаешь?

Катрин напоминала мне испуганного оленёнка, к которому приходилось осторожно подкрадываться. Одно неловкое движение, и он рванёт в свои лесные пущи и пиши пропало.

Как моллюск в раковине. Все мои попытки пробиться через зону отчуждения, которой она себя окружила, терпели фиаско.

И не из-за того, что она враждебно или неприязненно ко мне относилась. Вовсе нет. Катрин просто отчего-то поминутно смущалась. Даже в начале нашего знакомства она вела себя куда более непринуждённо.

– Но рояля у нас нет, – с улыбкой продолжал я. – Зато есть музыкальный центр и диски. Сейчас выберу симпатичную мелодию.

Я отдал предпочтение лирической композиции, ведущую партию в которой исполняли скрипки.

– Потанцуй со мной, Катрин?

– Я не умею…

– Танцуй, как можешь, здесь нет строгих ценителей. Только ты и я.

Её пальчики вновь оказались в моей руке и, притянув её к себе, я обнял мягкий, теплый стан, окунаясь в лёгкий флёр духов, окружающих её горьковатым прохладным облаком.

– Я никогда не танцевала.

– Это не страшно, – поспешил заверить я её.

Как ни странно, её неопытность и робость, готовность отпрянуть в любой момент, затаённая нежность, что ей не удавалось скрыть за своим отстранённо-холодным видом, заводили меня куда сильнее, чем любые искусственные ужимки опытных дам. Необходимость держать свои чувства в узде только обостряла чувства. Правда говорят – запретный плод сладок.

– Видишь? У тебя неплохо получается.

Она робко кивнула.

Не удержавшись, я притянул её к себе и поцеловал.

Губы были чуть прохладными и хранили аромат фруктового блеска, который Катрин использовала вместо помады.

Её тело было лёгким, хрупким, податливым. Я чувствовал себя так, словно держал в объятиях сильфиду или ангела. Одно неверное движение, и она рассыплется блестками, оставив по себе лишь горький осадок сожаления о невозможном счастье.

Хотелось пить аромат её невинности, омываться светом, освобождаясь от всего того, что налипло на душу.

Через мои объятия прошло столько женщин, но впервые я испытал чувство, будто держу в своих руках Психею – тонкую, неуловимую, трепетную.

Облечь душу в плоть и удержать её, опутав ласками, точно сетью! Не дать ускользнуть, спрятаться, огородить себя от того огня, в который я пытаюсь её увлечь.

Нежная кожа Катрин сводила с ума – или по-настоящему впервые приводила в разум?

Её губы, дрожащие, молившие то ли о продолжении, то ли о том, чтобы я немедленно прекратил свой натиск, были как тугие бутоны цветка, теплые, ароматные, влажные.

А стан, гибкий, как у змеи, в одно мгновение льнувший, как лиана к древесному стволу, в другое ускользающий, мне хотелось обнимать вечно.

Я чувствовал прикосновение её, наконец-то согревшихся ладошек к своей груди, биение сердца, трепет, зарождающийся в её теле.

Не знаю, сколько мы так стояли посредине комнаты и упоённо целовались, пока её голос не отрезвил, окликнув:

– Альберт?..

В прозрачных глазах Катрин читалась мольба:

– Отпусти меня. Я не готова идти дальше.

Я покорно разжал руки. Её воля. Нам некуда торопиться.

Пламя играло, переливаясь, на её платиновых волосах. Они были точно золотое руно – сокровище, которое неустанно сторожил Минотавр.

– Зачем ты это делаешь?

От неожиданной горечи, прозвучавшей в её голосе, я даже растерялся.

– Ты о поцелуе?

Она нетерпеливо тряхнула головой:

– Ты играешь со мной, как кошка с мышкой! Зачем? Я не железная!

– Ты сейчас вообще о чём?..

– Я понимаю, что кроме денег, тебя ничто во мне интересовать не может. Я – обыкновенная. Даже более, чем обыкновенная. Таких, как я – тысячи и даже миллионы. Я не сексапильная, не стервозная, совсем не из тех, кто всегда на коне в первом ряду. В толпе меня и не заметишь.