Хрустальный дом (СИ)

Я кивнул.

Оставшуюся недолгую часть пути мы проделали в молчании и сухо распрощались на пороге отеля.

Я чувствовал себя эмоционально опустошённым, выжитым, словно лимон. Гнетущее чувство того, что всё в этом мире тщетно и грязно, не оставляло меня ни на минуту.

Это было как грязь, только въедающаяся в душу.

И мне отчаянно, словно глоток свежей воды нужен был кто-то настолько же чистый и светлый, насколько темны, страшны и неприглядны, несмотря на весь свой внешний лоск, были Кинги.

На ум приходила только одна кандидатура – Катрин.

«Жертвенный агнец», – как презрительно посмел отозваться о ней Рэй.

Час был не ранний, но и не настолько поздний, чтобы мой визит выглядел неприемлемым.

Бра тускло светились со стены.

За окнами продолжал падать снег, вычерчивая белые полосы на чёрной простыне ночи.

На мгновение застыв перед дверью Катрин, я упёрся пылающим лбом в прохладную, гладкую стену. Чувствовать под собой её незыблемую прохладу было приятно.

Стены –это нечто незыблемое. Или кажущееся таковым, но даже если и так, лучше иллюзия, чем полное ничто.

Нечто незыблемое должно быть в жизни каждого человека. Опора, фундамент, правила, сила притяжения – что-то, что держит тебя на земле. Без этого никак. Без этого жизнь бессмысленна.

Я не отдавал себе в прошлом отчёта, но именно семья была для меня всем – опорой, фундаментом, силой.

А после своего странного, непонятно-необъяснимого воскрешения я парил в невесомости. Мне отчаянно нужно за что-то зацепиться, чтобы стать собой. Зацепиться я мог только за новую семью, а её не было.

Кинги оказались гротескной пародией на то, чего я желал.

После рассказов Энджела я не мог на них даже злиться. На самом деле я был бы рад гневу – он спасает от пустоты, побуждая двигаться и действовать.

Но злости не было.

Я не сомневался в том, что была причина, изуродовавшая душу Рэя до неприемлемой степени душевного уродства.

Кто-то тщательно и с душой засадил Сад Зла. И плоды его горьки и ядовиты.

Это не могло оправдать Рэя – это могло лишь объяснить, почему так, а не иначе. Но в этой ситуации мало объяснений или оправданий.

Рэя следовало остановить. Во имя его возможных жертв, детей и даже его самого.

Я не сомневался в одном: ни угрозы, ни уговоры, ни мольбы на него не подействуют. Это человек не знает ни страха, ни совести, ни любви.

Но власть Золотого Тельца он признает.

Всю жизнь убегая от нищеты он ни за что не захочет в неё возвращаться снова.

В свое время я любил математику именно за её непредвзятую строгость, лаконичность и завершённость Формулу нельзя подкупить. На итоговое решение задачи не влияет субъективное восприятие экзаменующего. Формула сойдётся при правильном решении и не сойдётся, если ты допустил ошибку.

И вот сейчас с математической строгостью я выводил простую жизненную формулу: чтобы не говорили нам о любви, всё это фуфло. В этом мире главное деньги. Такова была выдвинутая гипотеза.

И вот подтверждение. Любовью нельзя было остановить Рэя.

И если бы не деньги я не женился бы на Катрин. Я люблю её в той степени, в какой это чувство мне доступно в моем теперешнем воплощении, но даже люби я её в три раза сильнее, я бы на ней не женился.

Если бы не деньги.

От этого открытия стало совсем тошно. Мне чертовски хотелось верить в доброе и светлое, но куда ни глянь, всюду выходило прямо противоположное.

Миром правят не светлые чувства, а выгода.

Но с другой стороны… деньги сами по себе мне не нужны. Вернее, они нужны мне не для себя. Я хочу, чтобы люди, которых я в душе уже объявил своими: Катрин, Ирис, Ливиан, Энджел, Сандра и даже Рэй были в безопасности и жили счастливо, могли не опасаться в этом мире ничего.

А в том, что если бы не легат, я не спешил бы со свадьбой, причина заключается в сомнениях – хватит ли у меня сил держать под контролем собственных демонов? Смогу ли я не навредить ей?

Докопавшись до мотивов собственных поступков, я ощутил душевное облегчение. Всё-таки не так уж всё в этом мире и продажно. А значит – и безнадёжно.

Собравшись с духом, я постучал в дверь к Катрин.

– Кто там? – раздалось через несколько секунд.

– Альберт.

Дверь отворилась:

– Что-то случилось? – встревоженно спросила Катрин.

– Я могу войти?

– Что?.. – она нервно пригладила волосы, пушившиеся вокруг её милого личика. – Да, конечно. Входи.

Я никогда её такой не видел.

В белом халатике, на вид мягком и теплом, бережно обнимающим её тело, в белых тапочках с нелепыми помпонами, с рассыпавшимися по плечам белокурыми волосами и неожиданно – очками, из-за чего она казалась особенно ранимой и беззащитной, Катрин выглядела…нет, не сексуально.

Я так и не смог полюбить это современное словцо, которым в этом веке почему-то характеризовали привлекательность. Оно совершенно потребительское по отношению к женщине.

При словах «сексапильна», «сексуальна» мне так и мерещатся шлюхи – то из прошлого, в чулочках и корсетах, то современные, в штанах в обтяжку или мини-юбке и на лабутенах. Но в любом случае «сексапильная дама» эта та, которую хочется отыметь по-быстренькому, без обязательств, можно даже не заходя в душ.