Хрустальный грот

Снаружи донесся какой-то шум, топот ног, потом несколько отрывистых приказаний. Амброзий остановился, прислушиваясь. Кто-то торопливым шагом направлялся в лазарет.

— Мы поговорим позже, Мерлин. Тебе есть что рассказать мне. Но сперва мы должны отправить дух Хенгиста к его предкам. Пошли.

Трупы саксов сложили поверх огромной поленницы, а сверху залили смолой и маслом. Наверху этой горы, на грубо сколоченном дощатом помосте возлежал Хенгист. Мне так и не довелось узнать, что сделал Амброзий, чтобы не дать ограбить тело, но Хенгист лежал нетронутый. Его грудь прикрывал щит, а правая рука покоилась на рукояти меча. Широкий кожаный воротник — такой ратники надевают для защиты горла в бою — скрывал разрубленную шею, и кожа на воротнике была проклепана золотом. Плащ укрывал тело от подбородка до пят, его алые складки растеклись по нетесаному дереву.

Стоило факельщикам подпалить хворост, жадное пламя вспыхнуло и разгорелось в погребальный костер. Казалось, прошло много часов, но еще не закончилась ночь, и в темные небеса взмыл черный столб дыма, пронизываемый алыми языками. Края Хенгистова плаща занялись, обуглились, сморщились, и сакс исчез в клубах огня и дыма. Поленья трещали, словно по ним били кнутом, быстро прогорали и рассыпались углями бревна, и люди, покрытые потом и гарью, бегом подносили новые поленья. Даже в том месте, где мы стояли, довольно далеко от костра, жар был почти невыносимый, а с порывами влажного ночного ветра налетал запах горящей смолы и паленого мяса. За освещенным кольцом наблюдавших за церемонией ратников все еще бродили по полю битвы факельщики и слышался глухой стук заступов и лопат, разрывавших землю, чтобы похоронить мертвых британцев. За ослепительным погребальным костром сквозь черный дым едва видна была майская луна, висевшая над темными склонами далеких гор.

— Что ты видишь?

Голос Амброзия заставил меня вздрогнуть. Я удивленно поднял глаза:

— Вижу?

— В огне, пророк Мерлин.

— Ничего, кроме поджаривающихся тел.

— Тогда постарайся увидеть кое-что для меня, Мерлин. Куда бежал Окта?

— Откуда мне знать? — рассмеялся я. — Я рассказал тебе обо всем, что смог увидеть.

— Смотри пристальней, — даже не улыбнувшись, приказал он. — Скажи мне, куда скрылся Окта? И Эоза. Где они окопались в ожидании меня? Как скоро мы встретимся?

— Я говорил тебе. Я не ищу видений. Если мой бог пожелает, они сами приходят ко мне, являются из языков пламени или из темноты ночи и настигают меня так же бесшумно, как стрела, пущенная из засады. Я не должен искать лучника, мне остается лишь обнажить грудь и ждать, когда стрела поразит меня.

— Тогда сделай это сейчас, — упрямо, с нажимом, произнес он. Я видел, что он настроен серьезно. — Ты видел ради Вортигерна.

— Ты называешь это «ради» него? Ради него предсказал ему гибель? Когда я сделал это, милорд, то я даже не сознавал, что именно говорю. Полагаю, Горлойс рассказал тебе, что произошло, — даже сейчас я не в силах говорить об этом сам. Я не ведаю ни когда видение посетит меня, ни когда оно меня покинет.

— Только сегодня ты узнал о смерти Нинианы, и тебе не понадобились ни огонь, ни темнота.

— Ты прав. Но я не могу сказать тебе, откуда я узнал об этом, так же как не понимал, что говорил Вортигерну.

— Тебя называют «пророком Вортигерна». Ты предрек нашу победу, и мы ее добыли и здесь, и при Генореу. Люди доверяют тебе и верят в тебя. Так же, как и я. Разве не лучше зваться «пророком Амброзия»?

— Мой господин, ты сам знаешь, что я приму любое звание или имя, какое ты соизволишь мне дать. Но эта сила исходит не от меня. Я не могу вызвать видение, но знаю, что в важных делах оно приходит само. А когда я что-нибудь увижу, поверь мне, ты узнаешь об этом первый. Ты также знаешь, что всегда можешь располагать мной. А вот об Окте и Эозе мне ничего не известно. Я могу лишь догадываться — догадываться, как простой смертный. Они по-прежнему сражаются под стягом с Белым Драконом, не так ли?

— Да. — Его глаза сузились.

— Тогда слова пророка Вортигерна по-прежнему должны предвещать победу.

— Я могу передать это войскам?

— Если они нуждаются в этом. Когда ты намерен выступить?

— Через три дня.

— В каком направлении?

— На Йорк.

Я поднял вверх руку.

— Тогда твоя догадка военачальника, вероятно, равна моей догадке чародея. Ты возьмешь меня с собой?

— А ты будешь мне полезен? — улыбнулся он.

— Возможно, но не как пророк. Разве тебе больше не нужен механик? Или ученик лекаря? Или хотя бы певец?

Он рассмеялся.

— Мне известно, что под твоей туникой — сонм ипостасей. Только, прошу, не превращайся в священника, Мерлин. У меня их и так достаточно.

— Этого можешь не опасаться.

Языки пламени опадали. Командир, надзиравший за погребеньем, подошел к Амброзию с просьбой позволить распустить людей. Амброзий отдал приказание и посмотрел на меня: