Хрустальный сад

Я с любопытством разглядывал ее. Короткая белая туника, подпоясанная золотым ремешком, на голове что-то похожее на золотую тиару, а каштановые волосы заплетены в причудливую косу. Девушка поставила передо мной чашку, и я заметил, что у нее карие глаза.

– Спасибо, Адриана, – сказал я, прочитав имя на ее бейджике.

– Пожалуйста, – ответила она, замешкавшись.

– У тебя очень красивое имя, Адриана.

Она смутилась, покраснев до самых ушей.

– Спасибо, – она принялась протирать стойку.

– Я извиняюсь, если смутил вас, – я пододвинул к себе чашку и вдохнул аромат кофе.

– О, нет, что вы, не извиняйтесь, – она скрылась за стойкой, и я услышал, как зазвенели бокалы.

– Адриана, – позвал я.

– Да? – она выглянула из-за стойки, и мне показалось, что в ее глазах стоят слезы.

– Расскажи мне, как оказалась такая прелестная девушка с итальянским именем и превосходным немецким в этом роскошном чешском заведении? – спросил я.

Она поднялась, огляделась по сторонам, пожала плечами и заговорила. Ее голос был тихим.

– Я работаю тут не так уж давно, а вообще много мест сменила за эти десять лет, пришлось поездить по Европе…

Знакомая история. Я осторожно прикоснулся к ее руке, она не одернула ее, и только внимательно наблюдала за мной, продолжая говорить, но я почти не слышал ее. Ее рука оказалась холодной и немного влажной. Я поднес ее к губам и вдохнул ее запах. От нее пахло кофе и ванилью. Я закрыл глаза и прикоснулся губами к ее руке. Наверное, она думает, что я какой-нибудь псих, сейчас моргнет охраннику, и он выкинет меня отсюда прямо в морозную ночь, как Штайнберг. Но она этого не делала, она наклонилась ко мне, и ее лицо оказалось так близко, что я почувствовал ее дыхание.

– А потом господин Штайнберг привез меня сюда, – сказала она.

Я открыл глаза. Штайнберг?

– Господин Рит? – рядом со мной возник официант.

– Да, – я был в замешательстве, откуда он узнал мое имя?

– Для вас записка, – он передал мне свернутый листок и я, отпустив руку девушки, развернул его.

«Уважаемый господин Рит, – было написано в записке крупным уверенным почерком, – мы глубоко почтены Вашим визитом. Мы будем весьма польщены, если вы соизволите подняться к нам и выпить с нами бокал вина. С уважением, Гэрет Прайс и Генрих Штайнберг».

Штайнберг! Сказать, что я был в шоке, значит ничего не сказать. Я давно не испытывал такой гаммы настолько противоречивых чувств. Я был обрадован, возбужден, напуган, обескуражен. Я ждал этой встречи столько лет! Мне казалось, мое сердце выскочит из груди и убежит в неизвестном направлении.

В отделанном красным бархатом лифте я поднялся на третий этаж. Темнокожий охранник пристально посмотрел на меня поверх газеты и вновь углубился в чтение. Длинный коридор, освещенный множеством изящных кованых подсвечников, оканчивался резными дверями из красного дерева. Я вошел. В небольшой приемной никого не было, тогда я постучал.

– Войдите, – раздался из-за дверей сухой мужской голос.

Я открыл дверь и вошел. Офис Гэрета Прайса занимал почти весь этаж. Все четыре окна выходили на оживленный перекресток. Стены, отделанные под дуб, украшали известные репродукции Рембрандта и Сезанна. Два письменных стола стояли в разных углах друг напротив друга. На полу лежал пушистый бежевый ковер, а справа от входа располагался точно такой же бежевый мягкий диван.

– Рад тебя видеть, Вальтер, – Штайнберг поднялся с дивана.

– Я тоже рад Вас видеть, Наставник, – ответил я, пожимая его руку.

Наше рукопожатие продолжалось очень долго. Сколько раз я представлял себе эту встречу, что скажу ему, как буду вести себя, но увидев его, я понял, что прежней ненависти к нему больше нет. Я пристально рассматривал его. Штайнберг постарел, появилось больше седых волос и морщин, но выглядел он все еще бодро. Он разглядывал меня с не меньшим интересом, словно оценивал, сравнивал с тем, кого когда-то знал.

– Вальтер, это Гэрет Прайс, наш посредник в мире людей, – закончив рукопожатие, он представил меня человеку, который все это время терпеливо стоял рядом с ним.

– Очень приятно, – ответил долговязый и грубоватый Прайс на мое рукопожатие.

– Прошу, присаживайся, – Штайнберг обратился ко мне, указывая на диван, – Гэрет, налей вина нашему гостю, – повернулся он к Прайсу.

Тот открыл створки шкафа. Такого широкого выбора спиртного в одном баре я еще никогда не видел. Я присел на диван. Штайнберг был сама учтивость. В самом деле, так легко притворяться, будто ничего не случилось.

– Сама судьба привела тебя сегодня в «Самум», – сказал он и, посмотрев на часы, вдруг что-то вспомнил. – Прошу, идем со мной.

Мы поднялись с дивана, прошли через коридор и вошли в лифт. Но лифт пошел не вниз, как я ожидал, а вверх.

– Мы отменили заклинание, – пояснил Штайнберг, – теперь есть только один вход в Преисподнюю, и он находится на четвертом этаже крупнейшего развлекательного комплекса в Европе. На этаже, которого, как ты понимаешь, нет.