Такое впечатление, что капеллан вот-вот задохнется : багровеет, потеет, пыхтит, на губах от злости клокочет пена : дабы описать мерзости, творящиеся возле склада, он пользуется цветистыми латинскими речениями, долженствующими прикрыть легким флером стыдливости или, может быть, непрочным лаком образованности грубую и пугающую реальность актов : он с явным трудом выдавливает из глотки латынь и, дабы разъяснить оную, дополняет ее судорожными, как при падучей, движениями рук.
Ты разделишь воображаемую сцену на две части : вернее сказать : на два контрастирующих словесных блока : с одной стороны — существительные, прилагательные, глаголы, означающие чистоту, белизну, добродетель : с другой — лексика мрака, потемок, греха : Хозяин Горних Плантаций покачивается в гамаке, на нем костюм и панама точь-в-точь как у прадеда, он точит великолепный нож — мачете фирмы Коллинз и курит гаванскую сигару за газовым противомоскитным пологом : Белая Дева хлопочет, занимаясь делами, необременительными, но крайне важными для поддержания порядка в Усадебном Доме : она сознает, что Власть должна быть обращена не столько наружу, сколько внутрь : она стройна, бледна, белокура, ее убор и наряд сияет чистейшею белизной : крылатые креольчики изящно отгоняют мух роскошными опахалами.
- Марита, доченька, ты не слышишь меня?
- Слышу, Папенька.
- Не знаю, что с тобой нынче творится : ты словно сама не своя.
- Да, правда : от жары, наверное.
- Я спрашивал тебя про рабов из поместья Лекеитьо : сколько там сейчас времени?
- По моим часам ровно половина одиннадцатого.
- Отбой уже сыграли?
- Да, Папенька.
- А где же рабы?
- Где им быть? : в бараках.
- Спят уже?
- Думаю, спят.
- Боюсь, ты снова ошибаешься, как уже бывало : пойди-ка выгляни на минутку.
Хозяйка выходит на крыльцо Усадебного Дома, портик в колониальном стиле, и глядит в театральный бинокль на хозяйственные строения : хоть ночь и темная, кое-что можно различить : сожженные солнцем лица, темные руки, тела, словно выточенные из черного дерева : сплошная чернота, траур, уголь : прерывистое дыхание возвещает о соитиях, о животном пиршестве в благоприятной тьме тайного логова : уверившись, что Прадед ее не видит, она шепнет капеллану:
- Что они делают?
Тот в отчаянии то открывает, то закрывает рот, словно выброшенная из воды рыба : подносит руки к горлу, пытаясь совладать с удушьем : гнев уступил место унынию и печали : вид у него такой, словно он сошел с образа Ecce Homo[13]
- Господи, отведи от меня чашу сию!
- Какую чашу?
- Да нет, это просто цитата.
- Ничего не вижу : стекла в бинокле все мутнеют и мутнеют.
- Оно и к лучшему!
- Живо, рассказывай, я спешу.
- Нет, нет, не могу.
- Да не тяни же!
- Уста мои отказываются описывать такие сцены.
- Полно, сейчас не до церемоний.
- Не решаюсь.
- Ну же, ради Меня!
- Это нечто чудовищное!
- Тогда скажи по-латыни.
Капеллан несколько раз осеняет себя крестным знамением : такое впечатление, что ум его пришел в расстройство от ужасов, которые он узрел : пересилив себя, он заговорит срывающимся голосом, замирающим, когда горло перехватывает очередная судорога.
Звук исчез, пустота, тишина : как в те мгновения, когда перестаешь писать : Хозяйка вытащит из-под корсажа флакончик с солями и по твоему велению жадно приникнет к нему ноздрями, чтобы не упасть в обморок : стоны рабов звучат все более и более хрипло, и она в ужасе попытается заткнуть себе уши.
Прадедушка в гамаке начинает проявлять нетерпение:
- Марита!
- Сейчас иду!
Хозяйка торопливо делает безмятежное лицо, опрыскивает его духами из пульверизатора и только потом возвращается в гостиную : по своему всегдашнему благоволению к неграм она выдумывает невинные побасенки.
- Божественная ночь! : хочется расположиться в садовой беседке и глядеть на звезды в телескоп сеньориты Хорхе.
- Почему ты так замешкалась? : повстречала кого-нибудь?
- Падре Фоска.
- И что он сказал тебе?
- Что рабы отдыхают.
- Не знаешь, прочли они вечерние молитвы?
- Да, кажется, да.
- А «Символ веры», молитвы о поддержании надежды и благочестия?
- Тоже.
- А молились о ниспослании благой смерти?
- Да, и читали «Патер ностер», молясь за души чистилища, и молились Святому Ангелу-Хранителю.
- В добрый час! : лишь бы так продолжалось и впредь! : я не прочь наведаться к ним в барак и благословить их сон.
- Не надо, простудишься!
- Ты же говорила, ночь дивная?
- Только что поднялся сильнейший ветер.
- Оденусь потеплей.
- Нет, побудь здесь еще немного, хочу прочесть тебе одно стихотворение.
- В тревоге бежит она в кабинет барышни Фермины и возвращается с томиком in-quarto[14] в прелестном кожаном переплете.
- От этого Альфонса де Ламартина я, право же, с ума схожу : ты знаешь «Le papillon»?[15]
- Нет.
- Погоди, сейчас прочту.
- Марита, ты же знаешь, дочурка, я не очень силен во французском.
- Ничего : я сразу же переведу.
Хозяйка Небесного Поместья декламирует неспешно, с той же изысканной старательностью, с коей читает стихи барышня Фермина: