Художник Её Высочества

После беготни по вселенной с гастритной спешкой полезны некоторые мелкие выводы. После свинцовой планеты сказал себе: «В этой жизни надо всё успеть. Поэтому торопиться не надо. Отныне живёшь с черепашьей скоростью. Но! Время не терять. 1 — спать не больше семи часов. 2 — не сидеть перед телевизором с оловянными глазами. 3 — не вести пустые разговоры со случайными людьми. 4 — не пьянствовать больше суток. 5 — не стирать носки руками, сразу выкидывать и покупать новые.

— Головатый говорил, что тебя в первую очередь интересовало искусство. Нашел что для себя?

— Да я даже стиль в живописи поменял от впечатлений на анилиновый. Помню… забыл название планеты… жарко там было и липко, как в кроссовке бегуна… туманы эти жирные… Там вообще не видно ни черта, кроме люм-шаров, как оказывается, только для меня навешанных. Местные жители режут такие деревянные картины для ощупывания. Забавно. Они вроде голотурий, наших морских огурцов, я их ел на Тверской в ресторане, нежными животами ползают по деревяшкам и навроде того, что эстетически наслаждаются, вплоть до оргазма. Поползали бы склизняки у меня по мастерской. Никакого тактильного удовольствия — одни занозы. На Бубль-гумии, помню, свежевыплюнутая жвачка на кустах… Головатый ехидничал: выпусти этих художничков на Земле, фаги, из чисто эстетического интереса, сожрали бы нашу флору в неделю заради творческого эксперимента… Закаты там такие, что глупеешь от восторга. С живописью тоже… с графикой… Слушайте-ка, Влчек! — Степан напружинился. — Мне проговорились, что было еще условие, из-за которого выбрали мою картину. Рассказали может быть ненароком или уж такая жуткая тайна?

Гжимултовский сел в кресло, нога на ногу, и Степан зад приудобил.

— Не то чтобы какая-то особенная тайна…

Что-то дуайен мямлится. Потребовал полного откровения и додавил на свою голову.

— П-п-п… — застряв на любимой согласной русских. — П-полный пардон ин куэста партэ! Я — сумасшедший?!

Вскочил на резвы ноженьки, заметался по мастерской, похожий на кормилицу, потерявшую молоко. Ничего себе откровение!

— Сильно сказано. Мы лишь, разумеется после портрета, подправили кислотный баланс в дивергентных сетях мозга. Ничего тревожного не было, но понимаешь, когда-нибудь в будущем, из-за этого сбоя, такого маленького, что в пивной кружке можно искупать, могли бы быть повреждены мишени лимбической системы в таламусе, что уже нехорошо. Сейчас-то всё в порядке, благородный дон.

Оттого, что в порядке, степанов страх, на удивление, быстро истаял, а полюса, соответственно, поменялись. Но как же ему теперь картины писать? Художник без профсумасшедшинки, что физик без постоянной Планка. Однако главреж заверил, что задуренных картин он не перестанет писать, а забота их не перешла разумных границ. Не взяли из коробка ни одну из спичек. Ликвидировали только приблудную, она рядом с коробком лежала в опасной близости от трущей поверхности. Дернулся бы когда коробок, спичка случайно вжикнула о тёрку, а там как получилось бы, сама сгорела бы, а могла ведь и все спички спалить. Так что пиши свои картины, Степан Андреевич, сколько душе угодно. Главное — главное сделали. И со стороны портретируемой случилась соответствующая критическому моменту аура, и портрет был полем Армагеддонской битвы, где сошлись в обоюдном перекоре силы света и мрака, и портретист не оплошал. Не то чтобы полный шизик, но немного с левой нарезкой творческой сумасшедшинки. Совпадение.

Степан брякнулся на подоконник, застыл. Посидел-посидел, поутюжил лицо ладонями к кончику носа (увидели бы массажисты, разглаживающие морщины от носа, — избили), потёр кончики пальцев, будто стирал отпечатки пальцев, подтянул носки, прокашлялся. И пусть! Проехали.

— Я, ведь, Степан, к тебе с тремя моментами прибыл.

«Жуля как жалко! Момент тебе, негуманоид, так-твою-перетак!»

— Последнее дело — подарок.

Какой ещё подарок? Он и так всем доволен. Аби днями прибудет, загоревшая гладкая. Звездолет персональный в гараже стоит. Получку только получил. Все здоровы. Скоро напишет великое русское понятие — «Дурак». Серию придумал такую, что академики, с рвением дружные, будут свои клизмы вместо кистей… или наоборот использовать.

— Подарочек дорогого стоит. Раз подарили — иди срывай.

Если не фрукт, подарки, что ли, срываются с деревьев, если это не новогодняя елка? Сюрприз за сюрпризом. Его дивергентные сети уже отказываются служить из-за переизбытка информации.

— Признаюсь: хватит болтаться по вселенной. Переловил мух за любые лапки. Удовлетворён. Спасибо вам за внимание.

Главреж в проеме окна. Луна нимбом. Даже два нимба: первый черный — поля шляпы, второй слепящий — ночное светило.

— Ожидалось это, дружище.

И у Степана ком в горле.

— Я в том числе попрощаться пришёл. Топологические характеристики нашего Х-объекта меняются. Вход затягивается. И у меня лично метаморфозы. Скоро будет другое тело, странное, — запахнулся полой. — Завтра жди наперсника, он отвезёт за подарком.

Два пальца у виска, отмашка.