Художник Её Высочества

Вспыхнули витые свечи. Степан заказал себе жареные креветки, Абигель захотела фантазийный салат, бутылочка винца («Херес-де-ла-Фронтера», урожая 1775 года). Потом отправили Жульена в Пиренеи за рододендронами, или ирисами, или что там еще растёт-то? Самое главное: «Чтобы раньше полуночи назад не появлялся, соглядатай. Понял?!» Потом целовались до изнеможения на лужайке, слева пальмочка, похожая на ананас, справа клумба в рыбацкой лодке, кактус в ней колючим взрывом, между ними, перенесённая из Москвы, ёлка из синтетики с новогодними украшениями, потом любили друг друга, плавая в пустоте без верха и низа, потом купались в канале, потом тихо сидели на траве, обнявшись, изредка бросая в воду кусочки хлеба. Рыб в канале тьма тьмущая и за хлебные крошки начиналась баталия и шлепание по воде плоских тел. Ушли к набережной заполночь полной жизни, или, точнее сказать, полной жизни как раз заполночь. Бродили мимо уютных ресторанчиков, в которых сидели по очереди: то расслабленные старички в белых шортах и испанские старушки, расслабленно обмахивающиеся веерами, то разноязычная расслабленная молодежь, то гости полночных стран — шведы, англичане, прочая чудь, многие в костюмах, но всё равно расслабленные сверх всякого приличия, то рокеры в коже и цепях, оставившие у порога «Харлеи»-яйцетрясы. Эти тоже, не изменяя истине, хоть утонули в сигаретном дыме и воплях «Ганз'н роуза» равным образом были тоже мирны и тщедушны. Экспансивные итальянцы, втягивающие в спагеттерии национальные спагетти с такой силой, что сидят теперь с исхлёстанными и красными от кетчупа носами. Что, спрашивается, им здесь делать? Есть у них под боком то же Средиземное море и спагетти немерено. Но и они, ун диаболо, расслабленные. На всю честну компанию нашелся только один напряженный человек. В кафеюшке кормились влюбленные. Мальчишка брал в рот сардельку и тянулся с ней к голубице. Голубица же откусывала свою половину с такой ванильной чувственностью, что было видно — у их пожилого соседа стол спиритически пришел в движение и начал наползать континентальной плитой на стол влюбленных. Потом произошел в небе небывалой красоты фейерверк. Огоньки разлетались большинством сердцами, а их окружало разноцветное кружево. Гуляющие: гости и эмпуриа-бравцы запрокидывали головы себе на спины, улыбаясь счастливо и расслабленно.

— Как по заказу. Начинки побольше, теста поменьше По поводу твоего прибытия в заштатный городишко, — подольстил.

Потом поиграли в воздушный бильярд, нахохотавшись до полной асфикции дыхания. Потом глазели, свесив ноги с причала, на свиток «Башни капитанов», как отражение башни резали носами смешные кораблики, полные глазастых отдыхающих. Кораблики совершали туры по каналам города, ибо городок Емпуриа-Брава оказался Венецией в миниатюре, где автомобильных дорог всего пять, а каналов — тридцать два. После того как Жульен притащил с гор букет цветов, пахнувший такой ницшеанской свежестью, что захотелось стать коровой и съесть его, они отослала грума в Москву за любимым мороженым Абигели с карамельной помадкой «Фили» и в Париж за мороженым для Степана. «Название забыл, но я его покупал около собора Секри-Кё. Стоит там обычно дед-мороженщик, найди его, даже если он помер, ну круглая коробочка такая, сделано из черного шоколада… а! вспомнил, — «Нуар»»

Потом Степан чуть не силой затащил Абигель в грохочущий ад дискотеки «Бананас», чтобы через два часа, наплясавшись до мокрой футболки, с силой вытаскивать раздвигавшуюся Абигель из сладкого угара дискотеки. Съев, разгоряченные, мороженое, с большим риском схватить ангину, ещё искупались в светящемся море. Есть такое явление природы: ветры гонят в залив теплую воду, и в ней бурно размножаются особые микроорганизмы, шевельнись в таком бульоне — будешь светиться не хуже святой Терезы. Жутко до того, что хочется кричать. Они и кричали, пока не охрипли. Потом бродили по пенящейся змейке прибоя, всеподданнически извивающейся под ногами.

Домой добрались под утро, совершенно без сил, хотели было еще любви и бесславно заснули в объятиях в самом начале, оставаясь друг в друге. Спали без снов до обеда.

Позавтракали в Фигерасе, что в двадцати километрах от побережья, посмотрели театр-музей Сальвадора Дали, упавшего к ногам незабвенной Галы. Не прошло и часа — пообедали в Барселоне (слева дом, каких гугол, перед ними «паэла негра», национальная испанская еда, лапша с морской живностью, черней августовской ночи, страшная для пробы до первой ложки, справа мелкая чепуха, над ними каменный гений Гауди, собор, который не стыдно поставить на любой планете нашей галактики). Заехали посмотреть Монсерат, знаменитую зубчатую гору, и вернулись в Емпуриа-Брава, в домик с бронзовой ящеркой на стене.

— Умаял тебя, котенок?

— Не то слово — ухайдакал, — потянулась по-кошачьи.