Художник Её Высочества

— Услышал Осподь молитву мытаря! Очистил беззаконие мое, окропиши мя иссопом, и очищуся! Омыеши мя, и паче снега убелюся!

Степан рекомендует приласкать ещё ёмкость.

— Возрадуются кости смиренныя! Друзья познаются при будуне.

Здоровье подправили, теперь по делу. Главное, чтобы друг его вопросам не удивлялся и не пытался получить разъяснения. Бумажный спрашивает — Вильчевский отвечает. Если вчерашний день застилает — пиво ещё есть. Итак! Восстановим прошедший день пренаидетально. Значит, встал, пописал, умылся, позавтракал. Что дальше?

— Если пренаидетально, не встал, пописал, умылся, позавтракал, а наоборот — позавтракал, умылся, пописал, встало. Потом славнейшая без сравнения Томочка перед уходом наказала перемыть посуду к её приходу, не то…

Хорошо, отвлекаться не будет. Псов выгулял, начал мыть посуду. Дальше известно, что — звонок, подскочил к телефону, Жульен в ногах вертанулся, бокал у посудомойки и выскользнул.

Было дело. Дальше.

— Чё то я всё равно не врубаюсь, какие тебя журфиксы интересуют?

— Ваня!

Потом Ваня срочно поехал в город покупать дубликат, то есть трибликат.

— Неизреченна сладость зрящих. Твоего лица доброту неизреченную… — это Вильчевский за пятую бутылку принялся. — Купил, хотел срочно вернуться… — пятая бутылка пуста, на её месте сразу три, все откупоренные и дымятся газом, вроде отстрелявшегося трёхствольного пистолета. — Авна на лопате я вернулся, не предаждь меня крамоле змеине яко семя тли во мне есть! — присосался к бутылке, зверски сморщив репку, вдогонку без задержки предпоследнюю и последнюю туда же. Выпустил из себя томление духа, отрыгнув, расчесал бороду пятернёй и, вначале с неохотой, но постепенно воспаляясь, принялся реконструировать вчерашнее.

Случилось следующее. После того как был куплен в ЦУМе бокал, он в самом мирном настроении пошел по улице. До тех пор пока не понял, что организм сигнализирует по поводу удовлетворения физиологических потребностей. Возвращаться в ЦУМ поздно, далеко отошел, в кафе-рестораны заходить не желает принципиально, жлобы косятся, поэтому пришлось прибегнуть к услугам уличного туалета. Уличные туалеты представляют из себя алюминиевые цилиндры с рекламными карманами, придуманными дизайнерами, и с несложной автоматикой, придуманной конструкторами. Бросаешь денежку — дверца впускает, выдаёшь ответ на знаменитый вопрос прокуратора к основателю христианства, моешь руки, сушишь, нажимаешь на ручку — дверь отъезжает, выходишь, с облегчением радуешься жизни устроенной по тяжёлому. Очень просто. Только именно этот уличный туалет (Фиолетовое пофиг! Мочедавильня! Оркестровая яма выгребная! Шлюм-пум-пин-пиндела!) — вдруг сломался.

— Коробку с «Леонардо» между ног зажал, на пол брезгую поставить, хотел руки вымыть, жидкого мыла полные пригоршни налило, а воды… Уи-ий, скотобаза, уй козёл странствующий! Тьфуй щелезяка!

Когда несложная автоматика посчитала своими чугунными мозгами, что клиент смыл мыло водой, она включила сушилку, решив доуконтрапопить пользователя. На улице, как распогодилось, опять жара. Алюминиевый клозет от солнца накалился, сковорода просто, да тут еще из сушилки подрумянивает. Липкие руки об стены как попало обтёр и хотел было покинуть сие негостеприимное заведение.

— А дверь тоже заклинило. Представляешь?! Сначала ломал дверь, потом начал биться в клетке, приговоренный к позорной смерти. Врать не буду, в конце всех концов ужас обуял, помрачение нашло!

Как Вильчевского сбежавшийся на шум народ успокаивал, он уже помнит не детально. Как приехала патрульная машина — совсем смутно. Как милиционеры пытались монтировками открыть дверь — помнит, как внуки помнят прадеда. Сильно бился головой и членами об алюминий и умоиступлялся. Позже приехали техники и у кого-то вскочила идея, не разобравшись-то, вызвать пожарную команду. Пожарники в красных робах и техники в синих, мглу языков разогнати, открыли дверь и он вышел на сцену на поклон если не всему населению столицы, то по крайней мере пол-Москвы было точно. Во всяком случае, Иван такую толпищу видел первый раз в жизни. И вывалился он из ловушки не с виноватым взглядом, как у всех людей, только что покинувших отхожее место, а с глазами полными тифоновой свирепости и бранью, этажностью уходящей за пределы небесной тверди, на которой живут неписающие и некакающие боги.

— Блин! — воздежды руци свои. — Я б сейчас водки врезал! До сих пор не очухаюсь! Козлы все!

Вестимо, после такого потрясения пришлось, зализывая душевную рану, сокрушить по маленькой до скотообразного состояния. Почему сегодня похмельем и мучился. Похмелье — это когда ты вконец надоел даже «ершу» водки с пивом.

— На тя уповахом! Призри ныне яко благоутробен! Вонь мыя, после сортира, в благоухании твоя духовныя.

Всё взаимосвязано в природе! Пиво кончилось? У Степана тоже пересохло в горле. Пиво такой виртуальный предмет: оно вроде есть и его тут же нет. Что ж так поздно одумался, Андреевич? Ну да ничего, его дружок в полном порядке и мигом накроет поляну на паритетных началах.

Степан отмахнулся, сейчас не время.