Художники смерти

Ира продолжала дуться на весь мир а в особенности — на наших спутников. Перед отправлением оборотни перемыли всю посуду и даже протерли пол — это несколько примирило ее с их существованием. Но теперь недовольство вызывало поведение Норы — старшей из близнецов, которая, по мнению вампира, «Слишком поспешно выполняла распоряжения». Я же начал подозревать, что попытки оборотня осторожно вклиниться между нами, или сесть рядом со мной во время поездки беспокоили ее больше.

Наши спутницы не могли соревноваться с вампирами в изяществе и тонкой красоте, но обладали схожей привлекательностью сильных хищников. Крепкая, хотя и не «раздутая» накачкой мускулатура не коверкала фигуры девушек, делая их просто, как это принято говорить, «сбитыми». Необычными можно было назвать пепельно-серый цвет волос, похожий на раннюю седину, и желтую радужку глаз. Такие не потеряются в толпе сверстников-людей, пусть даже те будут выше и красивей — оборотни «задавят» их внутренней силой, животным обаянием.

— Алексей, в селе стоит сразу ехать к дому священника, я покажу, где он находится? — Опричник, сидевший за рулем, кивнул. Я надеялся узнать мнение моего знакомого о происходящем, хотя и не рассчитывал на теплый прием после того, что произошло по моей вине с его родственниками. Пока же достал из-под сиденья тяжелый стальной кейс и набрал комбинацию цифр. Знакомый четырехствольный пистолет уместился в кобуре, ПП-93 я передал Ире. Потом, поглядел на матово-черное покрытие остальных стволов, и, подавляя вздох, захлопнул кейс. Для оборотней в салоне нашлись более подходящие по форме карабины «Вепрь», опричников я вооружил стандартными ПМ, оставив более тяжелые аргументы без внимания.

Через пару часов УАЗ затормозил на улице перед церковной оградой. Внутри уже не витал дух чистоты — храм по-прежнему посещали верующие, но, казалось, что некое благословение ушло из этого места. Среди таявших эфирных дорожек не было тех, ярких следов необыкновенного существа, которое мы встретили в прошлый раз, не было и веры в глазах священника, встретившего нас на пороге.

— Она говорила, что ты еще придешь…Как раз перед этим… — Из дальнейшего, путанного рассказа я понял, что поповна уехала из деревни. Куда — никто не знал, и, по-видимому, я видел ее позже, чем родители. Но перед этим она надавала им кучу советов и предсказаний, среди которых были и сведения о некоей опасности для людей и нелюдей, исходящей от села.

— Милиция еще не знает о том, что пропала компания деревенских, поехавших на рыбалку… Люди пропадают почти каждый день. Некоторых находят, а некоторые так… — Закончил свой сбивчивый рассказ священник.

— Здесь, недалеко, должны быть развалины храма или монастыря. Вы знаете, как туда добраться? — Священник вздрогнул и огляделся. Задрожавшим голосом он пригласил нас в дом.

— Я был там однажды — мальчишкой еще. Тогда, знаете, была такая пора — взлет материализма. Космос, компьютеры, выращенные в пробирках органы — казалось, что человечество сравнялось с Создателем. В этом селе, как и везде, смотрели телепередачи, знали о достижениях науки… однако, как и много лет назад запрещали детям подходить к развалинам монастыря. Помню, все же набралась компания — ребятня лет 12–14, самых любопытных, потому что не столько страшно, сколько тяжело было добираться до развалин два десятка километров через бурелом — дороги-то нет, так, остатки тракта многовековой давности.

Вышли мы еще затемно — шутка ли, шесть часов топать, и двинулись в путь. Лето, небо ясное, птички поют, кажется, весь мир перед нами, а старые камни мы обойдем да выясним, что ничего страшного там нет, одни лишь суеверия. По дороге травили анекдоты, рассказывали страшилки… разговоры стихли сами собой на половине дороги. Вы знаете, как тихо в сосновом бору днем — нет даже эха. Но мы ребята деревенские, к этому привычны вроде были, а жуть все равно давила. Через час один запросился назад — говорит, смотрит на него кто-то так, что сил нет. Ну мы посмеялись, конечно, покричали этому «кому-то», да двинулись. Только уже никому вперед идти не хотелось — но дети, как известно, упрямые, подростки особенно.

Идти, как ни странно, стало легче — словно деревья ближе к развалинам росли плохо. Только ноги словно вязли на каждом шагу, приходилось словно протискиваться через воздух. Вдруг тот самый парень, что про взгляд из чащи говорил, крикнул что-то и упал. Думали мы — шутит, потрясли его, а он едва дышит и глаза стеклянные. Тут уже и остальным не до смеха стало. Жуть нас взяла. Впереди серые камни сквозь деревья просматриваются, а дойти туда не можем — ноги не слушаются. Кое-как поползли обратно, товарища за собой волочем. Едва отпустило нас, подхватили его под руки и рванули, не разбирая дороги, прочь — такой страх накатил.