Худшие подруги

бдительность. Забираю мяч из его рук, обвожу за спиной и бросаю

назад не глядя. Поворачиваюсь спустя секунду и вижу именно то, что

ожидала. Глеб принимает «слепой» пасс и тут же отправляет мяч в

кольцо соперников, взмывая вверх.

– Эй! – возмущается Дымарский.

– Я – в команде соперников, пупсик, – произношу я и убегаю.

Навстречу мне несется счастливый Глеб. Лыбится так, будто у

него сегодня день рождения и родители разрешили до прихода гостей

съесть шоколадную машинку с верхушки праздничного торта.

Этот трюк у нас никогда не получался, хоть мы даже

отрабатывали его какое-то время. Глебка поднимает руку, и я хлопаю

по ней раскрытой ладонью, как в старые добрые времена. А потом…

Мир исчезает: Юдин заключает меня в крепкие объятия. И мне не

хочется отбиваться и вопить, что он вонючий и потный. Прижимаю

голову к его груди, чувствуя, как быстро и сильно бьется сердце. Так

же, как и мое. И совсем не от бега.

– Юдин, мы вообще-то играем, – говорит Дымарский с явным

намеком «не тронь – это мое».

– И ты проигрываешь, – отзывается Глеб, отпуская меня, не

удостоив взглядом.

Поворачиваюсь к Дымарскому, и, честное слово, если бы мой рот

открывался достаточно широко, то откусила бы ему голову прямо

сейчас.

– Пять минут! – оглашает оставшееся время Саша Рябинина, и

раздается рокочущий свист.

Перестаю следить за мячом, в голове шумит, а душа протестующе

мечется из угла в угол. Все так запуталось, что я не понимаю, как себя

вести. Тяжелая усталость давит на затылок, и я на мгновение опускаю

веки, чтобы справиться с эмоциями, но меня отвлекают странный

грохот и взволнованные вздохи.

Распахиваю глаза и не понимаю, что происходит. Под одним из

баскетбольных колец на полу валяются Глеб и Олег, сцепившись друг с

другом. Мелькают кулаки и слышится ругань, а забытый

баскетбольный мяч катится под скамейку, будто не желая участвовать в

драке.

– А ну прекратите! – кричу я и срываюсь с места. – Гоша, Женя!

Разнимите их!

Лимарев и Ложкин смотрят на меня, как на умалишенную, и

продолжают наблюдать с восхищением и интересом за потасовкой.

– Глеб! – ору я, замирая над дерущимися парнями.

Юдин сжимает шею Дымарского, вдавливая его затылком в пол.

Олег прикрывает руками лицо, переставая сопротивляться.

– Глеб, – повторяю тихо, но жестко. – Отпусти его.

– Да пожалуйста, – отвечает он и поднимается на ноги. – Девочки

победили. Тренировка окончена!

Голос парня гремит на весь зал, а от топота тяжелых шагов

вибрируют стены. Бросаю взгляд на потрепанного Олега. Губа разбита, а в остальном – жить будет.

– Принесите ему холодную банку «Колы» из автомата, –

обращаюсь к Карине и Насте, которые послушно кивают. – Узнаю, что

кто-то рассказал учителям или директору, будете выглядеть хуже, чем

он. Теперь свободны.

В гробовой тишине покидаю спортивный зал следом за Глебом.

Толкаю дверь, выходящую на задний двор школы, и на бегу

застегиваю куртку, которую успела накинуть поверх спортивного

костюма. Сегодня целый день идет снег: крупные пушистые хлопья, напоминающие пух, падают с неба. На ровном белом ковре видна

только одна дорожка свежих следов, и я знаю, кому она принадлежит.

Кроссовки тонут в сугробах, но я продолжаю идти. Оглядываю

летнюю спортивную площадку и сворачиваю влево, где из-за лысых

кустов торчит темная макушка.

– Что ты творишь?! – с ходу набрасываюсь на Глеба.

– Тась, уйди, пожалуйста…

Замечаю в его руке сигарету и выхожу из себя. Меня ослепляет

яркая вспышка, вызванная взрывом чувств, что я пыталась сдерживать

все это время.

Раз!

Выбитая из руки Глеба сигарета летит в снег.

Два!

Пачка отравы отправляется в далекий полет.

Три!

Глеб хватает меня за плечи, встряхивая, а я ору, что он – неземной

придурок.

Четыре!

Толкаю Глеба в грудь, и он валится на спину, утягивая меня за

собой.

Пять…

Смотрю в родные сердцу карие глаза и опускаю голову, прижимаясь губами к его губам.

Бесконечность…

Я и не думала, что поцелуй может заставить почувствовать

безграничность и беспредельность так явно и остро. Я не выбирала

Глеба. Не обдумывала свою симпатию. Даже не знала о ней до

недавнего времени. Но она есть. И она настоящая.

Глеб обнимает меня одной рукой, а второй обхватывает затылок. И

вот мы два дурака, что знакомы с детства, лежим в сугробе и целуемся

во дворе школы, пока снегопад скрывает нас от лишних глаз.

Теряю счет времени, ощущая только его горячие губы на своих и

жар собственного сердца, которым можно было бы отопить небольшой

городок. И мне кажется, что беды позади. И все теперь точно будет

идеально, но…

Глеб резко отстраняется и толкает меня в бок. Одновременно

поднимаемся на ноги, снег тает на открытой коже и морозит пальцы на

руках. В глазах Юдина – такая же метель, что и метет вокруг нас.

– Козырь, ты сдурела совсем? Еще не наигралась?

– Что? – опешив, спрашиваю я.