Худшие подруги

– Знаю. – Макар внезапно отстраняется и серьезно смотрит мне в глаза. – Я понял, что ты меня любишь, раньше, чем ты поняла это сама…

– Бойко, ты опять выпендриваешься? – тихо смеюсь я и тянусь за поцелуем.

Но Макар продолжает:

– Брось, я ведь видел, как тебе небезразличны наши кошки-мышки… Именно поэтому не отступал.

Несколько секунд я задумчиво молчу. В какой момент Макар захотел меня отпустить? Лишь когда решил, что я всерьез влюбилась в другого парня? Но это неправда! Та симпатия оказалась обманом…

Бойко продолжает смотреть на меня с непонятной тревогой. Тогда я широко улыбаюсь и признаюсь:

– Я больше не хочу убегать, Макар. Ты меня поймал.

Сначала мы целуемся за кулисами, а потом в зале, усевшись вдвоем на одно из кресел. И хотя свет давно погасили, вокруг тускло переливаются новогодние гирлянды на высоких окнах. И я, сидя у Бойко на коленях в ворохе тюля многочисленных подъюбников, так счастлива, будто уже получила подарок на Новый год. Просила у Деда Мороза одно, а он неожиданно принес мне другое – в миллиарды раз круче. Главный подарок всей моей жизни.

– А можно набить морду твоему любимчику Дымарскому? – неожиданно спрашивает Макар, оторвавшись от моих губ.

– Он не мой любимчик! И откуда ты все знаешь?.. – удивленно распахиваю я глаза.

– Тася сказала, – признается Бойко.

И мне вдруг становится очень смешно. Вспоминаю Юдина в свободном кресле последнего ряда… Мы с Козырь даже за спиной друг друга действуем одинаково.

– Ну этого Олега к черту! Все потом.

Я крепко обнимаю Макара за шею и снова касаюсь губами его губ.

– Мне кажется, я сегодня умру от счастья, – шепчу между нашими поцелуями.

– Не умирай, пожалуйста. Только не сегодня, Алечка, – в своей дурашливой манере притворно ужасается Бойко.

– Можешь называть меня Макаром, – смеюсь я и склоняю голову для очередного поцелуя.

Глава 13

Тася

– Ты куда меня тащишь? – спрашиваю я, едва успевая за широкими шагами Глеба, который идет впереди и крепко сжимает мою руку. – Эй! Что случилось?!

Но Юдин молчит и даже не оборачивается, петляя со мной на буксире по школьным коридорам. Я вообще-то собиралась досмотреть спектакль до конца. Не скажу, что мне было очень интересно, но Аля сегодня явно в ударе, и я ею бесконечно горжусь. А как они с Макаром смотрятся на сцене вместе… Такие лапочки. Надеюсь, Бойко меня хорошо понял. Возможно, постановочный финальный поцелуй превратится в настоящий, а я теперь могу это пропустить, потому что у Глеба поехала крыша. Да что с ним такое? Я ведь ничего не сделала. Даже Ирочку его на фиг не послала, когда она сегодня задела меня плечом в гардеробе. А ведь хотелось…

Добираемся до спортивного зала, Глеб резко толкает дверь, продолжая тащить меня следом, а после открывает еще одну – в каморку, где хранится инвентарь. В нос ударяет запах моющих средств, и мы заходим внутрь. Глеб захлопывает дверцу и припечатывает меня к стене. Упираюсь лопатками в холодную поверхность, колени дрожат. Свет из маленького окошка под потолком освещает комнатушку, и я вижу перед собой серьезные карие глаза, заглядывающие прямиком в душу. Сердце яростно клокочет в груди, резкий выдох срывается с приоткрытых губ, когда Глеб подходит ближе и упирается ладонью в стену рядом с моим виском.

Он меня пугает.

– Ты любишь меня? – глухо спрашивает Глеб, не отпуская мой взгляд.

– Что? – с ужасом переспрашиваю я, вжимая голову в плечи.

– Любишь или нет?

– Глеб, что с тобой?

– Понятно, – недовольно выпаливает он, отталкиваясь от стены, и делает шаг назад. – Я так и думал…

Понимаю, что Глеб собирается уйти. Тело реагирует быстрее, чем мозг. Хватаю его за руку, задерживая дыхание. Всего три слова. Три правдивых слова, но меня душит ком в горле, и не получается издать ни звука.

Глеб медленно поворачивает голову. Грудь сдавливает железная призрачная клешня, а пальцы слабеют. Что изменится, если я признаюсь? Зачем ему это? Хочет посмеяться надо мной? Хочет отомстить? Выпускаю его ладонь, глаза жгут подступающие слезы.

– И на что я рассчитывал? – ядовито ухмыляется Глеб. – Чего еще от тебя можно было ожидать, Козырь? Хватит…

Он поворачивается ко мне спиной и касается дверной ручки. Если Юдин сейчас уйдет, то точно уже навсегда. Осознание неизбежного крушит преграды, гордость прячется в тень. Неужели я готова так все оставить? Даже не попытаться?

Поднимаю руки, с силой хлопаю Юдина по плечам и кричу:

– Да! Я люблю тебя! Понятно?! Люблю! Можешь ржать надо мной сколько хочешь! Можешь гордиться собой! Но я люблю, дурацкий ты Хлебка!

Тарабаню по его спине, выплескивая эмоции. Повторяю одно только слово, что меняет интонационные окраски, но не меняет суть:

– Люблю.

– Люблю!

– Люблю…

Силы быстро кончаются, опускаю голову и упираюсь лбом между лопаток Глеба, продолжая шептать чертово признание, которое разрывает душу на части. Юдин оборачивается, а я не решаюсь поднять на него взгляд. Не могу поверить, что все-таки призналась ему. И что теперь?

Юдин внезапно обхватывает меня и прижимает к себе, крепко обнимая и касаясь щекой моей макушки.