Хунхуз

Началась длинная приветственная церемония в китайском стиле, со всеми этими поклонами, приседаниями и цветистыми приветствиями. Лю Веймин представил мне весь командный состав банды, так сказать «штаб» отряда. Этот «штаб» и собрался за длинным столом в фанзе.

Мы пили чай и беседовали. Лю Веймин охотно отвечал на мои вопросы о быте и обычаях хунхузов.

– Я вот знаю, что при строительстве Хинганского тоннеля транспорты серебра из Благовещенска поручили охранять хунхузам, за сравнительно небольшую плату. И транспорты приходили в срок, в целости и сохранности.

– Что тебя удивляет, капитан? – сказал Лю Веймин. – Они же договорились. А житель Срединной державы если дал слово, то умрёт, но его сдержит.

У меня на этот счёт было другое мнение. Я считаю, что все китайцы в душе преступники. И если они почувствуют безнаказанность, то, не задумываясь, из-за рубля убьют любого, особенно европейца. Договор, договором, но они точно знали, что если его нарушат, то будут иметь дело с нашими казаками, а это чревато неприятными последствиями.

Лю Веймин прочитал, наверное, на моём лице некоторое сомнение и сказал:

– Слушай, капитан, одну историю. Она случилась незадолго до вашей войны с Японией, и ты поймёшь, что мы умеем держать слово.

И Лю Веймин начал рассказывать.

«На вашей стороне реки Уссури, на железной дороге недалеко от станции Иман, хунхузы поймали двух японцев. Как оказалось, они были офицерами Генерального штаба, переодетых простыми китайцами. Согласно обычаю, их увезли подальше от места поимки, и они попали сюда на реку Уцзимихэ в мой отряд. Собрался большой совет всех предводителей местных отрядов хунхузов. Долго спорили и решили назначить за них выкуп по 25 тысяч золотых русских рублей за каждого. Я же предложил отпустить японцев без всякого выкупа. На удивлённые возгласы я ответил:

– Сумма большая для Пекина. Что же касается Японии, то, насколько я знаю японцев, они не дадут ни йены, ни единого лана, не говоря уж о русских золотых рублях. Но они потребуют от нашего правительства решительных действий и скорейшего освобождения своих граждан. Могут получиться политические осложнения, если наша страна на это не согласиться. В Пекине на это не пойдут и согласятся на требования Японии. Тогда сюда бросят войска из армии Юань Шикая. Я думаю, что пошлют бригаду полковника Чжао Шоушана. Конечно, мы можем его разбить. Это будет не трудно, но нам это будет не выгодно.

Главам отрядов это очень не понравилось, хотя некоторые, более мудрые, со мной согласились. Но один даньцзя ды сказал, что так мы потеряем лицо, а это хуже, чем потерять деньги. И с ним тоже согласились. Даньцзя ды должность выборная. А рядовые хунхузы вряд ли одобрят отпуск японцев без выкупа, а, значить, могут и переизбрать своего командира.

– При таком положении дел, – сказал я, – деньги мы не получим.

Но жадность заложила им уши, а блеск далёкого золота ослепил их. Меня не послушались и решили испытать судьбу.

Было немедленно написано письмо японцам, где изложили наши требования. И в этот же день письмо отправили по назначению. Другое письмо направили даотаю города Куаньчэнцзы, в коем сообщалось, что если даотай заинтересован в жизни двух японских пленных, то он должен принять уполномоченного от хунхузов и ему же вручить 50000 рублей золотом, в случаи согласия Японии. Этим уполномоченным единодушно выбрали меня. Такова воля Неба! Благородный с достоинством ожидает велений Неба. Так сказал Кун-фуцзы».

Лю Веймин прервал свой рассказ и посмотрел на меня.

– Я читал Конфуция и знаю, кто это такой, – ответил я на его немой вопрос. – Так что было дальше?

– Дальше? Дальше пришёл ответ от даотая. Он приглашал уполномоченного к себе для переговоров. Надо было ехать. Это дело опасное, это все понимали. До станции Уцзими меня провожал весь мой отряд. Вместо себя я оставил Дацзы.

Бледнолицый хунхуз встал и поклонился одновременно мне и Лю Веймину. Мне он был представлен как правая рука главаря хунхузов. Потом я узнал, что это был страшный человек. Дацзы был палачом банды и никакие страдания жертвы не могли разжалобить его, но и сам он смерти не боялся. Дацзы не был чистокровным китайцем, отец у него китаец, а мать из племени гольдов, поэтому и кожа у него более светлая, чем у остальных хунхузов.

Лю Веймин продолжил свой рассказ:

«Даотай меня арестовал. Как арестовал? Я как бы был у него в гостях, но под усиленной охраной. Дальше произошло то, что я предсказывал: Япония отказалась платить за своих разведчиков и стала угрожать войной Пекину. Пекин организовал карательную экспедицию во главе с Чжао Шоушаном. Он появился в Куаньчэнцзы, погрузил своих солдат на поезд и отправился в наши края. Я простился с даотаем, положил перед ним четыре рубля и сказал, что, к сожалению, я вынужден его покинуть».

– Полуимпериал или империал? – уточнил я у Лю Веймина.

– На нём написано: «десять золотых рублей».

– Значить империал.