Хвала и слава. Книга третья

И, подойдя к ней, внезапно обнял ее и, прежде чем Кристина успела крикнуть, впился ей в губы. Потом отошел и громко расхохотался, словно это была лучшая в мире шутка.

— Как ты смеешь! — крикнула Кристина. Но тут же овладела собой и, сняв пальто, спокойно спросила: — Где тетя?

— Она в зале, принимает немецкого офицера, — сказал Валерек.

— Что за вздор!

Кристина прошла в зал. В самом деле, пани Ройская сидела в обществе Анджея и немецкого офицера.

— Тетя, я к вам на минутку, — не здороваясь ни с кем, сказала Кристина.

Ройская встала и торопливо вышла вслед за гостьей. Кристина пробежала через столовую в буфетную и только там схватила тетку за руку. Она смотрела ей в лицо испуганно и растерянно, вряд ли это было вызвано только неожиданной встречей с бывшим мужем.

— Тетя, — заговорила она, — мой муж вернулся после сражения в Пруссии. Сейчас он у меня и не знает, как ему быть, я приехала к вам за советом.

— Он офицер?

— Да, капитан.

— Плохо, — сказала Ройская. — А впрочем, ничего я не знаю. Столько всего рассказывают беженцы, что если всему верить…

— Но я встретила здесь Валерека. Это дурной знак.

— Знаешь, Кристина… — начала Ройская.

— Простите меня, тетя, но я действительно испугалась. Он меня не оставит в покое.

— Прежде всего он не должен знать, что твой муж вернулся.

— Неужели он с немцами заодно?

— Ничего не знаю. Вижу его впервые с того дня, как разразилась война. Но приехал он с этим немцем.

— Как? Он приехал сюда с немецким офицером?

— Да.

— Уже с немецким офицером? Откуда?

Пани Ройская пожала плечами.

— Наверно, из Седлеца. Ведь он живет в Седлеце.

— И уже спелся с ними… — Кристина вздрогнула. Потом, надевая перчатки, которые держала в руках, добавила: — В таком случае, я сейчас же исчезаю.

— Отдохни хоть немного, — сказала Ройская, — ведь отмахала этакую даль.

— Нет, нет, не могу. Я и так его боюсь, а если он еще…

И через столовую она быстро вышла в прихожую. Но там ее уже ждал Валерек.

— Куда ты так спешишь? — серьезно спросил он. — Подожди минутку.

— Не могу.

— Почему? Пожар, что ли?

— Мне надо возвращаться.

— Ведь твоего достопочтенного мужа, кажется, нет дома?

Кристина молча надевала пальто и повязывала платок.

— Твой муж в армии? Верно? — наседал Валерек.

— Ну конечно, — подтвердила пани Ройская, вышедшая за ними. А потом тихо сказала Валереку: — Что надо здесь этому немцу? Зачем ты его сюда привез?

— Ах, так! Зачем? Увидите зачем. Он еще нам пригодится. Это очень порядочный человек.

— Ты видел, как он насторожился, когда я заговорила о бомбежке?

— Ну в самом деле, мама, это глупо. Каждый военный обязан выполнять приказ своего командира.

— Забирай его и немедленно уезжайте! — грозно сказала Ройская.

Валерек с удивлением посмотрел на мать. Давно не говорила она с ним подобным тоном.

— Мама, вы пожалеете, — шепнул он.

— Пожалею или не пожалею — убирайтесь отсюда!

Она оглянулась, но Кристины уже не было в холле. Ройская взяла Валерека за рукав и, отведя в угол, начала говорить ему торопливым шепотом, нервничая и заикаясь:

— Ты видишь, как тебя все боятся? Ты что, с ума сошел?! Несколько лет здесь не появлялся, а тут вдруг пожаловал с немцем. Где ты с ним спутался? Совести у тебя совсем нет! Так меня позорить! Кристина вылетела, словно ошпаренная, Анджей вон дрожит весь…

Красивое лицо Валерия исказилось от злобы.

— Ну, этого-то щенка я запомню, — сказал он.

Ройская не обращала внимания на его гримасы.

— Убирайся отсюда немедленно, и чтобы я тебя здесь больше не видала. Дом пока еще мой, я здесь хозяйка. Мне стыдно за тебя!

Валерек слабо улыбнулся и вдруг взял руку матери и поцеловал.

Это было неожиданно.

— Мама, я знаю, ты считаешь меня каким-то чудовищем. Хорошо, пусть я чудовище. Но неужели тебе не приходит в голову мысль, что я в самом деле мог о тебе беспокоиться? Что я в самом деле подумал: лучше съездить туда с каким-нибудь немцем, вдруг там творится что-нибудь недоброе? Можешь ты понять это, мама? Я хотел защитить тебя.

— Очень тебе благодарна, — сказала Ройская уже гораздо мягче. — Но ты хорошо знаешь, что я и сама могу за себя постоять. Я давно уже перестала быть сентиментальной гусыней.

— Ты никогда и не была сентиментальной гусыней, — возразил Валерий.

— Ты меня не знаешь, — проговорила мать уже совсем мягко, — не знаешь, потому что никогда не хотел узнать. Но все равно, забирай отсюда своего немца. Уезжайте, уезжайте.

— Хорошо, — Валерек еще раз склонился к руке матери, — сейчас уедем. Но если тебе что-нибудь понадобится, если тебе будет грозить опасность… С этим твоим окружением… всякое может случиться. Не знаешь, чего ждать от этих сумасшедших. Ведь теперь уже ясно: все кончено. Мы полностью зависим от немцев. Прими это во внимание. И чуть что… сейчас же пошли кого-нибудь ко мне в Седлец.

— Хорошо, хорошо, — поспешно, лишь бы отвязаться, ответила Ройская. — Еще увидим, как все сложится.

— Все уже сложилось. Нет ни малейшего сомнения, — твердо заключил Валерий. — Но мне действительно пора ехать. Кто здесь еще у тебя?

— Но, право же, никого. Оля с Анджеем. Больше никого.